Сравнил! Кто ж не обманывал корону! Но, с другой стороны, я действительно не видела никаких расписок. Не может ли быть, что мне, в смысле Еве, навешали на уши лапши, а та, привыкнув верить людям, купилась?

Снова заныл ожог, я машинально коснулась его, поморщившись. Обманул Гильем Еву или нет, но угроза была нешуточной. И она никуда не делась, больше того, из-за меня погибли два человека Гильема. Ева и не знала, что он оставил кого-то за ней присматривать, сам-то уплыл, дела не ждут.

– Что такое? – поинтересовался Альбин.

Я мотнула головой, давая понять, что ничего серьезного. Не до того пока было, мысли скакали в голове, и я никак не могла их упорядочить.

Можно ли мне возвращаться сейчас домой? Не просто можно, но нужно, там же младшие. Что с ними сделает Гильем, когда вернется, и узнает, что я исчезла, а те, кто должен за мной присматривать, мертвы? Узнает ли он, что они мертвы? Если стражники бросят тела как есть – узнает, о двоих пришлых посреди дороги, убитых то ли молнией, то ли магией, будет судачить вся округа. Свяжет ли он эти смерти со мной? Непонятно. С одной стороны, я определенно не маг: даже если бы мамина магия во мне проснулась, учить некому. И я тем более не воин, а эти двое – воины-маги, иначе бы Альбин не счел их опасными для себя даже в ситуации «застали без штанов». С другой – если его телохранители расскажут приятелям о случившемся, слухи дойдут и до Гильема, когда он вернется, даром что он не местный.

Альбин стремительно наклонился, и прежде чем я успела отпрянуть, ухватил за запястье, потянул на себя так, что я едва не свалилась. Бесцеремонно задрал мне рукав, присвистнул, глядя на покрытую желтыми разводами повязку.

– Покажи-ка.

Он попытался развязать узел, но едва выпустил запястье, я отдернула руку. За все прошедшее время Ева ни разу не трогала повязку, мылась, стараясь не мочить предплечье. Даже думать не хотелось о том, каково будет отдирать прилипшую к ожогу ткань.

Ева вообще мало что понимала в лечении. Намазала ожог толстым слоем жира, чего вовсе нельзя делать, замотала льняной тряпицей – вот и все. С другой стороны, откуда бы ей знать, как следует обращаться с ожогами? Это у меня мама врач, а она свою не помнила.

Я попыталась встать, но Альбин снова сцапал меня одним стремительным хищным движением.

– Отпустите, пожалуйста, – взмолилась я. – Там нет ничего страшного.

Он уже помог так, что теперь хоть в омут. Ну да, те бы двое просто так бы меня не отпустили и, возможно, только вмешательство людей Альбина уберегло меня от насилия. Только и он не облако в штанах, неизвестно, какой платы за помощь потребует, и Гильем за смерть своих людей отыграется.

– Обожглась, на кухне это бывает. До свадьбы заживет.

Он хмыкнул, до меня дошло, что именно я брякнула, и лицо снова запылало. Что ж ты будешь делать! Как бы отвязаться от него под любым благовидным предлогом? Не к добру этот внезапный интерес. Не повесил – на том и спасибо, и пусть вообще забудет о моем существовании. И я постараюсь о нем забыть, хотя забудешь такого, как же!

– Угу, проверяла, насколько горяча кочерга, – хмыкнул он. – Покажи, тебе говорят! И даже не думай удрать, догоню – хуже будет.

– Еще хуже? – не удержалась я.

В самом деле, кроме тех проблем, что уже были, прибавилось ненужное внимание герцогского сынка. Денег я так и не добыла. Два трупа, вину за которые могут повесить на меня А последние вопросы Альбина наводили на мысль – даже если каким-то чудом и достану нужную сумму, она мне не слишком поможет. Этот Гильем из тех, кто чует беззащитность, точно акула каплю крови в морской воде, и как та акула не остановится, пока не сожрет. Вполне может быть, что и найдись у Евы деньги, свободу она все же потеряла бы. Просто потому, что Гильем может продать ее приятелю, а деньги не пахнут. Вступиться-то некому.