– Рад, что ты с нами, – сказал он. – Но ты должен запомнить этот вечер. Жду тебя завтра с женой на празднике.

– Спасибо, герр Эрих, – ответил Чезаре. – Мы обязательно будем!

Как будто он мог там не быть! Кто-кто, а неаполитанцы хорошо знают, что такое una proposta dalla quale è impossibile rifiutare^>44.

* * *

На улице тем временем пошел редкий снежок. Выйдя на крыльцо в сопровождении одной из молчаливых ассистенток Райхсфюрера, Чезаре зябко поежился – его белое пальто для защиты от мороза, даже самого легкого, явно не предназначалось.

Доведя Чезаре до стоянки, валькирия дона Энрике удалилась, предоставив тому самому выбираться с территории усадьбы. Вольфганг курил возле машины. Чезаре сделал неопределенный знак рукой, но герр Порше понял его правильно, тут же протянув дону Корразьере его «Кэмэл».

– Синьор Порше, – спросил Чезаре, – Вам что-то говорит аббревиатура DF3?

Видя, что водитель при его словах напрягся, Чезаре, мысленно обозвав себя остолопом, добавил:

– Я в том смысле, не хотели бы Вы поучаствовать в подобном мероприятии?

– Я бы с удовольствием, – пожал плечами Вольфганг, – да кто ж меня пригласит на такое, я же раухенгестер…

– Считайте, что уже пригласили, – сказал Чезаре с улыбкой, выпуская дым. – Я, с полного одобрения дона Энрике. Который, кстати, считает, что Вы из этой шинели выросли.

Вольфганг засиял, как новая монета:

– Это для меня честь, даже вдвойне честь!

– Честь – штука хорошая, – Чезаре оглянулся в поисках урны, и, не найдя ничего ее напоминавшего, тихонько бросил окурок на землю, растерев его носком туфли. «Надо сменить обувь», – подумал он. – «В щиколотки холодно, cazzarolla!» – Но на хлеб ее не намажешь. Кстати, что это за ругательство такое, рахуен…

– Раухенгестер, – подсказал Вольфганг, открывая Чезаре дверь машины. – Вечно вчерашний. После национализации всех бывших собственников национализируемого имущества понизили в правах. Большинство перешли в разряд унтергебен-менш, а некоторые и в Дезашанте загремели, так что мне, можно сказать, повезло.

Пока Вольфганг произносил все это, он включил зажигания, но с места не трогался.

– Веселое, должно быть местечко, это ваше Дезашанте, – заметил Чезаре. – А, кстати, что там такого веселого?

– Доподлинно никто не знает, – пожал плечами Вольфганг, – но люди говорят, что Дезашанте – это ад на земле. Полная безнадега. Это, знаете, хуже смерти, когда живешь и знаешь, что никуда не сбежишь – даже на тот свет…

– Почему? – не понял Чезаре. В ответ Вольфганг открыл рот и показал зуб, закрытый неаккуратной пломбой:

– Из-за этого. Под пломбой – имплантат, паразитирующий на нервной системе. Стоит тебе даже подумать о самоубийстве или просто побеге – этот маленький изверг моментально тебя парализует и подает вызов в ближайшее подразделение Райхсполицай. Можно я закурю?

– Che cazza, конечно, – задумчиво ответил Чезаре. – Зачем спрашивать?

– Мало ли, может, Вам неприятно, – Вольфганг пожал плечами, после чего утопил прикуриватель. – Так что, в гостиницу?

– Какая гостиница? – удивился Чезаре. – Мы едем в этот… cazzarolla, забыл, как оно называется. Вам имя Гретхен что-то говорит?

Вольфганг поежился, но машина, тем не менее, мягко тронулась с места и покатилась к выезду из усадьбы:

– Вы имеете ввиду Моабит? – зябко спросил он. Чезаре кивнул:

– В точку. Заберем эту figlia di diablo и поедем прессовать одного фраерка. Вы, я и донна Гретхен – вот и выйдет DF3.

– С ума сойти, – сказал Вольфганг, затягиваясь (машина выехала на улицу и стала набирать скорость). – Я в одной тройке с самой Гретхен… Вы не поймите меня превратно, герр… дон Корразьере, но я готов даже с чертом лысым работать, лишь бы от этой штуки избавиться. Не то, чтобы она мне очень досаждала