– Нет, не думаю. Мы почти достигли точки десантирования. Тем более так даже лучше. В таком буране нас не смогут заметить.
– Лавров, ты понимаешь, что рискуешь всей группой? – По голосу было понятно, что генерал настроен довольно решительно. – Я приказываю тебе возвращаться!
– Нет, Минин, я отступать не буду! – отрезал Батяня. – Считай, что на момент нашего с тобой разговора мы уже пять минут как десантировались. Конец связи.
– Лавров! – приказным тоном продолжал генерал. – Твою мать... – Линия на том конце оборвалась, и майор отдал шлемофон пилоту.
– Что сказал товарищ генерал? – полюбопытствовал тот.
В данном случае такой немаловажный союзник, как Минин, был бы ему как нельзя кстати. Пилот отнюдь не горел желанием кувыркнуться вместе с вертолетом вниз и мыслил более практично, нежели этот несговорчивый майор.
– Товарищ генерал приказал продолжать полет, достичь места десантирования и выполнить боевую задачу. – Батяня произнес все это тем тоном, который обычно не оставляет никаких сомнений в твердости решения того, кто им воспользовался.
Пилот понимал, что Минин имел в виду совсем не это, а, скорее, наоборот. Но спорить с Лавровым сейчас было бесполезно: если Минин находился за полсотни километров в штабе, то майор был здесь, прямо за сиденьем. И вести с ним конструктивный диалог было гораздо сложнее.
– Выполняйте! – голос Батяни приобрел совсем уж металлические нотки.
– Есть, – нехотя ответил пилот.
Он был весьма озадачен перспективой продолжения полета в таких условиях. Снег мог забиться в турбину или в хвостовую лопасть, и в этом случае вертолет был обречен на аварийную посадку. Однако уверенность и напор Батяни вселили толику уверенности и в пилота, и он решил, что раз уж так сложилось, и они находятся в каких-то семи километрах от пункта назначения, то так тому и быть. Вцепившись в штурвал, он начал поднимать вертолет, чтобы хоть немного подняться и случайно не попасть в воронку бурана. Пилот решил, что если вывести вертолет на большую высоту, то снег будет представлять меньше опасности для лопастей машины.
Лавров вернулся обратно. Его троица сидела на ящиках с боеприпасами, и между прапорщикам и двумя офицерами шел какой-то спор.
– Эй, ребятушки, о чем дискутируем? – Батяня подошел поближе, примостившись у одной из коробок, в которой, по-видимому, находился снегоход.
– Да так, мелочи, – хмыкнул Абакумов, – просто я говорю, что десантироваться надо с троса, а капитан – что если мы так низко опустимся, вертушка может поднять снежный столб, и вертолет шлепнется на скалы.
– Думаю, что Лихачев в чем-то прав, – немного поразмыслив, сказал Батяня. – Но у нас нет другого выбора. Так как кроме карты местности и радаров вертолета у нас больше нет никаких визуальных ориентиров, придется действовать практически наудачу. Главное, чтобы мы не втесались в какую-нибудь сопку. А даже если высота будет не такой уж и удобной – внизу снега по горло. Так что пару метров можно вполне будет пролететь и «своим ходом».
Старлей улыбнулся, а Абакумов как-то неуверенно нахмурился. Его не прельщала перспектива падения с трехметровой высоты в снег, под которым, вероятнее всего, простирается жесткая каменная подстилка. Однако он был не в состоянии спорить с Батяней, потому что командиром здесь был именно он, а во время боевого вылета приказы, как известно, не обсуждаются.
Конец ознакомительного фрагмента.