В этом прослеживался некоторый меркантилизм шаманской традиции. Делать что-либо даром у шаманов не полагается, так как все принесенные дары идут не только шаману, но и духам, а задаром духи помогать не станут. Стандартного размера оплаты за такую помощь нет, и поэтому люди, решившие обратиться за помощью к шаману, отдают в уплату то, что могут.

Среди коряков действует и еще один, экзотический для современного мира закон: чем больше отдаешь – тем больше получаешь. Если плата за шаманство маленькая, то человек не отнесется серьезно к тому, что скажет и сделает шаман. Так что и в отношениях с духами оплата, как сказали бы городские торгаши, сдельная.

Естественно, этим колоритным стариком, мчавшимся на собаках, являлся Степан Теченеут. Он ехал на поиски «НЛО» для того, чтобы разобраться в недавнем происшествии. У самого шамана не было никаких сомнений: то, что случилось прошлой ночью, – это свидетельство милости духов воды, это предсказание. Только вот его соплеменники после критического замечания «слишком умного» внука как-то поостыли и теперь не сильно верили в то, что древние корякские духи вдруг, после стольких лет молчания, явили им некий мистический знак.

Продвигаясь вперед, Теченеут рассуждал о том, как все же меняются времена. Если раньше любой корякский пацан считал для себя величайшей честью услышать похвалу шамана, то сегодня – все наоборот. Каждый сопляк, проучившийся три класса, уже считает себя профессором, не меньше. То, что Степан когда-то получал от своих предков в качестве одного из главных законов существования, теперь считают чуть ли не пережитком и анахронизмом. И кто те самые, что стремятся поскорее переселиться в город и забыть свое...

Нарты выехали на небольшой пригорок, и Теченеут осадил своих собак. Перед ним расстилалось бескрайнее полотно тундры, немного заснеженной недавним снегопадом. Старик закрыл глаза и начал тихо, почти про себя, читать заклинание. Он верил, что если заговорить тундру, то она пропустит его через свои дебри. Шаман вылез из повозки, достал из прелого сена шкуру песца и встал на колени перед огромной каменной березой. Коряки называли их каменными из-за феноменально жесткой коры, один кусок которой мог гореть на протяжении всей ночи, согревая своим теплом трех-четырех человек. Шаманы северных племен почитали это дерево, и с его появлением у них было связано множество довольно впечатляющих мифов.

Закончив свой нехитрый ритуал, Теченеут подошел к одной из собак и потрепал ее за загривок. Это была огромная ездовая собака, по-видимому, уже в возрасте. Однако крепкие лапы и мощная спина указывали на то, что этот волкодав мог дать фору многим молодым псам.

Коряки, как правило, в нарты запрягают девять собак. Головная собака – это вожак, который является, говоря по-нашему, «непререкаемым авторитетом» в упряжке. В принципе, одна полная упряжка нарт – это почти стая. И это утверждение отнюдь небезосновательно.

Дело в том, что ездовых собак коряки-охотники кормят и держат только зимой, во время промысла. Весной большинство собак отпускают, и те сами заботятся о своем пропитании. При охотнике остается лишь вожак стаи, который проводит все межсезонье со своим хозяином. В конце лета, за несколько недель до промысла, коряки отлавливают нужное им количество собак, прикармливают пару дней, а потом впрягают в постромки. Через неделю вожак, которого хозяин кормил все лето, вышкаливает всю стаю – и упряжка готова.

Шаман еще раз глянул на горизонт: солнце уже начинало садиться, и ему надо было позаботиться о месте своего ночлега. Ночь в тундре – это верная смерть для любого неподготовленного человека. Если он не замерзнет, то его, скорее всего, сожрут дикие звери. Но коряки, несмотря на всю свою суеверность, никогда не боялись в одиночку проводить ночь в тундре. Веками они вырабатывали навыки безопасности и выживания в условиях дикой природы, и поэтому редкий человек из племени брал кого-нибудь в сопровождение, выезжая на промысел.