– Ясно, – повторил Флоров и, вынув объемистый бумажник, положил в него свой мандат.

Флоров внешне был спокоен и невозмутим. Он привык к любым неожиданностям, привык к резким переменам в своей беспокойной судьбе революционера-профессионала. И новое высокое назначение принял, как раньше принимал все рискованные и важные партийные задания, – серьезно и хладнокровно.

– Когда выезжать?

– Выезжать надо немедленно, – ответил Тоболин и пожал руку Алексею. – Докладывай по телеграфу ежедневно. Цека должен быть в курсе всех дел.

– Цека будет в курсе всех дел, – заверил Флоров и, немного подумав, спросил: – А как с оружием? На что может рассчитывать Закаспийская область?

– Вот это уже вопрос чрезвычайного комиссара! – басовито произнес человек крупного телосложения, военный комиссар Туркестанской республики Перфильев, и все сразу заулыбались.

– Оружие будет, – заверил Тоболин, поправив очки. – Вас, закаспийцев, снабдим в первую очередь. Наш Алимбей Джангильдинов прибыл в Москву и уже, по сведениям, был у товарища Свердлова. Российский Совнарком обещает удовлетворить нашу просьбу.

Флоров знал, что Алимбей Джангильдинов еще в мае, после областного съезда Советов в Тургае, сразу же отправился в Москву за оружием, боеприпасами и снаряжением. В Туркестане создавались национальные воинские части. На поездку Джангильдинова возлагали большие надежды.

В тот же день Флоров во главе вооруженного отряда на поезде-броневике отправился в Ашхабад.

Полковник Эссертон, вытянув длинные ноги, лежал на широкой тахте, покрытой цветастым персидским ковром, и, опираясь локтем в тугую подушку, изучал донесения агентов Интеллидженс сервис.

В открытом окне, за виноградником, на солнцепеке маячила фигура часового.

«Ол райт! Все идет прекрасно! – думал полковник, перебирая длинными сухими пальцами бумаги. – Ребята из нашего восточного отдела умеют работать». Он дважды прочел сообщение о том, что в Москве по распоряжению Ленина создается интернациональный полк, во главе которого поставлен киргиз[4] из Тургайской степи Джангильдинов, что этот полк в специальном эшелоне повезет в Русский Туркестан оружие, боеприпасы и обмундирование.

На узких, кирпичного цвета губах Эссертона блуждала самодовольная улыбка: «Эшелон надо перехватить. Нам тоже пригодятся оружие и боеприпасы». Сообщения агентов радовали и обнадеживали. Полковник звучно хлопнул в ладоши.

В дверях, раздвинув тонкий шелковый занавес, показалась поджарая фигура слуги-индуса.

– Слушаю, сэр!

– Виски, воду и лед, – приказал полковник, не поворачивая головы.

– Будет исполнено, сэр!

Через минуту индус, бесшумно ступая мягкими туфлями по ковру, поставил на столик у тахты овальное серебряное блюдо, на котором находились сифон с содовой водой, квадратная бутылка шотландского виски, высокий граненый бокал и плоская чаша с крышкой, в которой лежал наколотый лед.

– Сэр прикажет подать, как всегда? – почтительно спросил слуга.

– Да.

Индус хорошо знал вкусы своего хозяина. Привычным неторопливым движением подцепив ложкой три кусочка льда, он положил их в бокал, налил до половины виски и, разбавив содовой, подал полковнику:

– Пожалуйста, сэр.

Эссертон, не отрываясь от бумаг, протянул руку, взял бокал. Индус бесшумно удалился. Полковник сделал несколько глотков. Напиток освежал и бодрил.

«Да, здесь, на севере Персии, немного прохладнее, чем там, в Белуджистане, – мысленно произнес Эссертон, отпивая из бокала, – но все равно как в преисподней. Разница лишь в том, что там ты в центре пекла, а тут на краю…» Он посмотрел в окно. На солнцепеке мерно прохаживался часовой в пробковом шлеме, в форме экспедиционных войск Великобритании. На спине и под мышками темные пятна пота и белые разводья соли. Неужели и там, в Русском Туркестане, будет такое же пекло?