Скаут прямо там набрал номер Тренера. Тренер сказал, что, если я нравлюсь скауту, значит, я заслуживаю просмотра на тренировке; спустя неделю или две Тренер объявил мне, что хочет видеть меня в команде, но денег на стипендии у него уже не осталось, и что мне придется соперничать с еще тремя новичками за место в стартовом составе. Он добавил, впрочем, что очень удивится, если я не завоюю место в основе, и что если я хорошо справлюсь с работой, у меня будет стипендия в следующем году – скаут же сказал, чтобы я не беспокоился об этом, поскольку профессиональные команды и так часто выплачивают все долги своих перспективных игроков-студентов за учебу в колледже. Меня это устраивало.
Два-три месяца спустя команда моей старшей школы завоевала титул чемпиона штата, а лучший бейсболист той команды, которую мы победили, должен был стать одним из основных моих конкурентов за игровое время в колледже, что я расценил как хороший знак.
Тем летом, однако, я не слишком хорошо выступал за свою команду в лиге American Legion, и моим главным соперником за игровое время стал кэтчер, собиравшийся переходить в крупную школу Первого Дивизиона на стипендию, – но даже когда он получил травму, мой тренер, Маллис, всё равно предпочитал мне более молодого кэтчера. Вот насколько тяжко складывались мои дела. Ко мне вернулись те старые ощущения необходимости доказывать свою состоятельность – нерациональные и беспощадные, какими они были всегда.
Мне было больно, но мы сумели выиграть чемпионат штата в своей лиге. Позже Маллис отвел меня в ресторан Chick-fil-A, где мы и обсудили мое положение. Он знал, что я недоволен количеством игрового времени – в конце концов, это он убедил меня играть за него после того, как прошлым летом своими глазами видел, как я переживаю кошмарный опыт в другой команде лиги, где ко мне плохо относились как игроки, так и тренеры. Он сказал, что во мне было столько же грубой силы и таланта, сколько было в любом другом игроке, но по неясным ему причинам я боялся этих качеств, так ему казалось.
Это продолжилось и в колледже.
Всё начиналось вполне неплохо. Я упорно работал, что нравилось Тренеру, и он даже сказал мне, что я похож на игроков из команды «Всех звезд». Я был одержим каждой составляющей жизни выдающегося бейсболиста – или тем, что считал составляющими. Я стал экспертом по физподготовке, по ударам битой, стал специалистом во всём. Я каждый день тренировался часами. В свой первый год я набрал 20 фунтов мышечной массы, а к выпускному году – еще 35, увеличив таким образом свой вес со 165 до 220 фунтов[9]. При этом я следил за тем, чтобы это была хорошая масса; для этого я скрупулезно отслеживал жир в организме, державшийся в пределах 6–8 %. Мои партнеры по команде считали, что я сижу на гормонах роста или стероидах. Скаут следил за мной на просмотрах и в Pro Days, говорил, что с каждым годом ему всё больше нравилось то, что он видел, – но ему было нужно, чтобы я провел тот самый хороший сезон, о котором он говорил.
Неприятность заключалась в том, что сезоны у меня выходили даже не посредственными. Я прошел путь от вероятного кандидата в команду «Всех звезд» к игроку, который порой даже не попадал в заявку и не раз переживал действительно кошмарные недели. В своей лучшей форме я с большим отрывом был первым кэтчером команды, но мне очень недоставало стабильности, а у всех остальных кэтчеров ее хватало. И хотя какое-то время я чувствовал обиду из-за этого, я не могу винить Тренера в том, что он предпочитал мне их.