Но жалостью к себе ничего не добьешься. Псы обязательно почуют его настроение, так что надо быть им примером. Он обязан. Ему надо взбодриться, если не ради себя, то хотя бы ради них. Быть может, поможет музыка – какой-нибудь старый добрый рок из прошлого века, с ударными и гитарами. Джон принялся рыться в музыкальном архиве скафандра, потом включил случайный выбор, и тут его мысли перебил Рекс.

– Джон?

– Ага, Рекс, что такое?

– Видишь вон там в небе свет?

Джон мгновенно вернулся к реальности.

– Что? Где?

– Порядка пятидесяти градусов над горизонтом, левее вон того хребта.

Джон оглядел небо. Спустя мгновение Рекс отправил ему в скафандр данные, и на экране появился квадрат, пометивший зону в небе. Вон там. Это? Да.

– Я вижу, Рекс.

В течение следующих пяти секунд точка увеличивала яркость. До нее километры, если не десятки километров, вверх, но в отсутствие атмосферы она была видна отчетливо. Становилась все больше и начала принимать очертания.

Глядя на нее, Джон сглотнул.

Оно спускалось все ниже, и он видел объект все лучше. До него было уже меньше километра. Яркий свет был пламенем химического ракетного двигателя, гасящего горозонтальную скорость.

Корабль. Бога ради, это корабль.

Тихо играющая у него в шлеме мелодия внезапно изменилась. К мягкому звучанию акустической гитары добавились ударные и другая гитара. Джон ухмыльнулся. Все продолжается – и даже музыка у него в шлеме с ним согласна.

Корабль шел на посадку в сотне метров от них, левее по склону. Настолько близко, что Джон почти разглядел логотип и бортовой номер, выкрашенный на боку.

Он опускался все медленнее и медленнее. Уже десять метров над поверхностью, лунная пыль поднялась вихрями, а затем разлетелась в стороны, будто от невидимого ветра. Невидимый ветер АГ-двигателя дул все сильнее, пыли на поверхности совсем не осталось, а когда кораблю оставалось до касания около метра, в стороны полетели мелкие камни. Затем пилот, по всей видимости, выключил двигатель, и корабль опустился на полдюжины тонких опор, обжавшихся и принявших на себя его вес.

Заговорило радио.

– Джон? Это ты? Или я напоролась на какого-то другого лунатика, бродящего тут в компании золотистых ретриверов?

Дункан издал переливчатую трель наподобие йодля.

– Дарси, я же тебе сколько раз говорил, в нас от золотистых не больше процента!

Дарси рассмеялась.

– Помню, Дункан, помню. Мне просто нравится, когда ты возмущаешься. Ладно, кому тут чизбургеров и свежих поглотителей углекислоты?

Джон снял шлем и глубоко вдохнул. Свежий, холодный воздух. Повесил шлем на крюк на стене шлюза. Спустя считаные секунды вылез из скафандра и повесил его рядом.

Он толкнул внутреннюю дверь шлюза и вошел в кабину, обходя валяющиеся на полу четыре скафандра и шлемы Псов. В обычной ситуации он бы на них прикрикнул, призывая к порядку, но сейчас он был слишком ошеломлен избавлением от неминуемой смерти. Он жив. Все они живы!

Рядом с грудой скафандров сидел Рекс, вытянув шею и подставляя ее для почесания, тут же лежал Дункан. Дарси присела на корточки и чесала их обеими руками. Рекс и Дункан прикрыли глаза от удовольствия, а Блю и Макс смотрели на них с презрением. Джон усмехнулся, глядя на разницу между поколениями Псов.

И посмотрел на Дарси. Не в его вкусе женщина, но, надо признать, морщинки вокруг глаз на ее лице, растянувшемся в улыбке в выражении ничем не сдерживаемой радости, выглядели привлекательно. Майк сделал хороший выбор.

Подняв взгляд, Дарси увидела Джона. Встала, сбросила с лица пряди волос, выбившиеся из хвоста, и улыбнулась еще шире, расставляя руки.