– Когда-нибудь и сбросит, – перекрестилась Ирина Аркадьевна. – Старец, кроме царицы, всем поперёк горла стал.

– Да туда ему и дорога, – тоже перекрестился Максим Акимович. – Припёрся недавно из Сибири в Питер.

– Сударь, мадам Камилла пришла бы в неподдельный ужас, услышав вас. Даже эсквайры Пахомыч с Власычем выражаются культурнее, нежели вы, милостивый государь.

– Да как же, матушка, я могу выражаться, – вскипел Максим Акимович, – когда в обществе открыто уже говорят о необходимости государственного переворота. Дошло до того, что в Яхт-клубе набил морду одному пожилому шпаку, действительному статскому советнику между прочим, который в голос орал, что необходимо назначение регента, коим он видит Николая Николаевича, ибо грядёт мартовское развитие событий, при которых в тысяча восемьсот первом году произошла смерть Павла Первого. До чего договорился, мерзавец. Жаль, генерала Троцкого в Яхт-клубе не было. А то бы всю их штафирскую компанию разогнали бы. Теперь жду вызова на дуэль. Правда, у рябчиков сие не принято. В суд может ходатайство подать.

В последний день сентября Рубанов-старший вновь получил приглашение выехать в Ставку, куда 1 октября император с небольшой свитой благополучно отбыл от столичных сплетен, великосветской кутерьмы, лжи и злобных инсинуаций.

Вечером уже были в Пскове, где на станции государь принял доклад генерала Рузского, и следом, стоя вместе с сыном, который упросил венценосного отца взять его в поездку, произвели на платформе смотр Псковскому кадетскому корпусу.

Кадеты, забывая дышать от счастья и изо всех сил держа равнение, бодро протопали церемониальным маршем перед государем с наследником, стоящим по стойке смирно в шинели солдатского образца, туго перетянутой кожаным ремнём, в полевого образца фуражке и начищенных сапогах.

«Красивый и ладный будет следующий император, – подумал, глядя на цесаревича через стекло вагонного окна Рубанов. – Но это мои сыновья, в генеральских уже чинах, станут служить ему, – потёр ладонью защемившее вдруг сердце. – Стар становлюсь такие вояжи делать, – уселся на мягкий диван. – В следующем году откажусь, сославшись на здоровье», – качнулся от несильного рывка тронувшегося поезда, услышав неуставные вопли счастливых кадетов и звуки «Боже Царя храни», когда вагон медленно проезжал мимо оркестра.

Утром следующего дня литерный поезд остановился в Режице, где государь с сыном, на автомобиле, объехали полки 21-го армейского корпуса, построенного на обширном поле.

Затем, выйдя из машины, пропустили войска мимо себя.

Николай, скрывая добрую улыбку, время от времени любовался сыном, восторженно глядевшим на боевых солдат, дравшихся на полях Галиции и не раз смотревших в лицо смерти.

«Как оно выглядит, лицо смерти? – вздрогнул Алексей, тут же отогнав от себя ненужные вредные мысли, и неожиданно вспомнил строки басни: «Вороне где-то Бог послал кусочек сыру. На ель ворона взгромоздясь, позавтракать совсем уж собралась, да ПРИЗАДУМАЛАСЬ…» – улыбнулся глупым своим мыслям, – всё-таки я ещё ребёнок, – осудил себя. – Но ежели бы ворона не призадумалась, то сыр достался бы ей. Вывод: думать меньше и действовать по уставу».

«Радуется, – не сдержавшись, улыбнулся Николай. – Видно понравился блестящий вид войск», – став серьёзным, громко поблагодарил дефилирующий с распущенным знаменем полк, за образцовую службу и боевой вид.

Утром 3 октября царский поезд прибыл в Могилёв, а 5 числа Ставка праздновала именины Наследника.

Была отслужена торжественная обедня в присутствии именинника, после чего отец подарил ему шикарный перочинный ножик.