– Не отвлекаю? – тихонько спросил я, чтобы не напугать. Впрочем, Донован меня, похоже, не услышал, а вот Дина, отвлекшись от книги, приветливо мне улыбнулась. В груди что-то странно екнуло. В горле встал ком, и я слегка откашлялся.

– Нет, – девушка кивнула на место рядом с собой. – Падай. Земляники хочешь?

– Чего? – я плюхнулся рядом, и та протянула мне горсть красной ягоды.

– Земляника, – повторила девушка. – Попробуй.

– Она в земле, – я брезгливо поморщился. – Там столько бактерий.

– Ой, да ладно! – фыркнула Дина. – Я же еще жива! Давай, когда еще поешь настоящей лесной земляники, а не магазинную дрянь?

Я, вздохнув, подставил руку, и девушка пересыпала в нее небольшую горсть земляники. Я замешкался. Наблюдавшая за моими метаниями Дина покачала головой и, указав на свою ладонь, разом закинула в рот всю горсточку маленьких ягод, призывая меня сделать так же. Разжевывая ягоды, девушка улыбнулась с набитым ртом, став похожей на милого хомячка. Я непроизвольно хмыкнул. Ягодка пошла не в то горло, я закашлялся, пытаясь вытолкнуть землянику обратно. Дина рассмеялась, я покраснел. Как нелепо.

– Слушай… все хочу спросить, – девушка отложила книгу, сорвав еще ягод. – А зачем ты вообще отправился в этот поход? Люди твоего… – она запнулась, подбирая слова, – социального статуса, с твоими… богатствами. Зачем куда-то ездить и рисковать жизнью?

– Рисковать жизнью? – я нахмурился. О чем это она?

– Ну, наш переход только начался, и кто знает, что нас ждет, верно? – пожала плечами та.

– Да,– кивнул я, размяв плечи. – Ну, нам с Димоном захотелось новых острых ощущений, потому что дома нас все достало, – пояснил я. – И вот мы тут.

– И что ты думаешь теперь об острых ощущениях? – выгнула бровь Дина, легким движением руки заправляя за ухо выбившуюся прядь. – Лучше б ты сидел дома и не выеживался, да?

Я, цокнув языком, покачал головой.

– Ну, примерно так я и думаю. Я начал сомневаться в своих силах.

– То ли еще будет, – зловеще протянула девушка. Вздохнула. – Я вообще думаю, что это глупо.

– Что именно? – растерялся я.

– Затея глупая, – пояснила Дина. – У тебя есть все, о чем можно мечтать. Зачем лишний раз испытывать судьбу, если все равно ничего не изменится?

– Я просто решил…

– Да знаю я. Вы такие-то, вам не слабо, то да се. Вы золотая молодежь, и за это многие вас ненавидят, – кивнула Дина. – Вы делаете, что хотите, и если вас называют слабаками, вы заводитесь с пол-оборота. Хотите доказать, что вы лучше остальных и что вам горы по плечо и моря по колено. Извини, конечно, но это не так.

– Ты меня осуждаешь? – не понял я.

– Пытаюсь раскрыть тебе глаза, – ответила девушка, подтягивая к себе ноги и усаживаясь по-турецки. – Я знаю тебя не так давно и не могу судить твои поступки. Я не знаю, что для тебя хорошо, а что плохо. Просто я вижу перед собой человека, которого в жизни ничего не интересует, кроме денег и развлечений, и мне тебя жалко. Вас всех троих жалко.

– И почему же? – прищурился я, ожидая ответа. Не слишком ли много она сейчас на себя берет?

– Потому что… – Дина на миг задумалась, склонив голову на бок, словно размышляя над ответом. Бросив взгляд на ягоды, девушка вложила целую горсть мне в ладонь. – Потому что Руслан прав. Какие у тебя останутся впечатления от молодости? Что ты жил в ночных клубах, и у тебя была сотня поклонниц? Что ты тратил деньги направо и налево, но так и не научился их тратить правильно? Тебе нечем будет похвастаться в кругу своих зазнавшихся от славы «друзей». «Я был в ночном клубе!» Они тоже. «Я пил такие-то напитки на крыше небоскреба!» Они тоже это делали. «У меня многомиллионная вилла и три тысячи дорогих машин». Кого ты удивишь этим в наше время? Твоя жизнь проходит в Инстаграме, впечатления и эмоции заменяют смайлы. Тебе двадцать с лишним лет, Стас. Если опустить всю эту никому не нужную социальную суету, скажи честно, что ты сделал важного в этой жизни, чем лично мог бы гордиться? – на меня уставились темно-карие глаза цвета шоколада. Большие ресницы захлопали, пухлые губы сжались в полоску. Дина выжидательно смотрела на меня, явно ожидая услышать что-то, что опровергнет ее слова. Но ответить ей мне было нечего. Сколько бы я ни копался в своей памяти, после трех или более минут молчания, так и не смог придумать ничего стоящего. Если только – ничего.