Горячая сердцем ухватилась второй рукой за тыльную часть кисти своего молодого человека – оба в безустанной улыбки продолжали наслаждаться друг другом.

– Еще она говорила о каком-то пьяном мужчине, потерявшем сына где-то под Ута-Лампу что ли. Ладно не будем о плохом. Я заканчиваю с последним поручением мисс Кид, и мы с тобой летим в юго-западную всегломерацию.

Афродита поникла: терзающие фотоснимки мыслей о несказанных словах любви в адрес умершей матери побудили ее вновь бередить незаштопанную временем рану на сердце:

– Ты, правда, считаешь, что она была бы за?

– Я в этом уверен, моя корпоративная акулка в юбке. Твоей маме было бы приятно.

– Выберем жилье рядом с местом ее захоронения, хорошо?

– Все будет, как ты захочешь, – Джуллиан и не подозревал, что предел его любви к Афродите преодолим, потому что в настоящий момент его чувства еще сильнее возвысились и устремились за бесконечность. Мальчишка, при необходимости, готов был продать душу за дополнительную минуту с ней, окажись он у финиша трасы длинной в собственную жизнь.

Well you came and you gave without taking

But I sent you away, oh Mandy

– Аф, ты помнишь, с чего начался наш разговор. Давай вернемся к этому.

Как долго у тебя задержка?

– Шестая неделя. Я думаю, что все это – правда, и у нас действительно…

– Я люблю тебя, – тут же вырвалось у Джуллиана. – Нет и никогда не будет ничего важнее тебя.

– Будет, скоро через несколько месяцев.

Если бы Джуллиан имел представления об идеально искренней улыбке, то он бы заметил сейчас за собой, что более восторженного и одновременно ранимого умиления не выдал бы ни один искусный пантомим за всю карьеру.

– Давай назовем малышку или малыша в ее честь, я думаю…

And you kissed me and stopped me from shaking

And I need you today, oh Mandy.

Неизвестное существо обрушило на свободную от объятий ладонь Джуллиана игловидное острие, пригвоздив неостывшую от распаленной чувственности плоть – ошметки подробленных вперемешку с мясом костей хлестким, коротким фонтаном нанесли кляксу на лице девушки, ввергнув ее в истерический крик. Оглашение одного из самых заветных желаний, которое она несла под сердцем с момента смерти матери, было прервано.

Джуллиан, ослепленный на левый глаз своими же шинкованными кусочками кисти, пытаясь проморгаться от застрявшего в глазнике мяса, схватился за харигату, та вцепилась хватом анаконды в мышцы ладони. Не отличая границу рукоятки и лезвия, юноша, истекающий последними багровыми надеждами на спасение, порезал сухожилия другой руки. Незримое зло, схватив рычащего от боли Джуллиана за волосы, опрокинуло его лицом на стол и мертвецки прижало невидимым прессом затылок.

«Сбой светопроницаемой мембраны, сбой светопроницаемой мембраны, необходимо избавиться от высокоактивного органического объекта на камуфляже» – из неопознанных динамиков заскрежетал голос, имитирующий женщину с электронной тональностью. «Отключение модуляции внешнего вида» – заключительное уведомление было приглушено зычной рябью, раскрывающей литой камуфляж: искрометная перебежка артихроматофоров явила жертвам нападения их обидчика. Металлические прямоугольные пластинки костюма, защитным клином сводимые к солнечному сплетению, были орошены жидким серпантином человеческой крови – пару секунд назад эта кровь еще протекала в длани несчастного мальчишки.

– Ублюдочное дерьмо! – резкая брань убийцы, раздавшаяся сквозь непроницаемый лучами света защитный шлем, взбудоражила уже почти потерянный рассудок Афродиты еще сильнее: разве что суглинок на стекле закусочной сохранял целостность окон от отчаянного крика девушки. – Заткнись ты уже, дрянная сука! – исчерченный пустынными вихрями шлем потерял свою блистающую багровым клерикальность. Ассасин в потасканном сухостью климата цельноалюминиевом колпаке, словно головоногое существо, ошарашенное от утраты возможности пигментировать, стал судорожно двигать рукой, виляя голову Джуллиана по столу.