– И где этот козел?

– Ты у меня спрашиваешь?

– Да нет, – Игорь усмехнулся, – вопрос риторический. Но за пятнадцать минут картины мы не успеем развесить.

– Не волнуйся, к пяти все равно никто не придет.

– Из отдела культуры могут и опоздать, но телевизионщики всегда являются вовремя.

– Вон! – Иван указал пальцем в сторону остановки, откуда рассекая толпу, спешившую влиться в искусственную прохладу супермаркета, двигалась желтая рубашка.

– Мог бы одеться поприличнее, – недовольно пробормотал Игорь, – не каждый день открываешь свою выставку.

– Откуда у него приличное? – Иван рассмеялся весело, так как появление Кости снимало все проблемы.

– Скажите, а сегодня тут что? Говорят, открытие выставки? – хозяин желтой рубашки – худощавый, с собранными в «хвост» волосами, остановился, не совсем трезво покачиваясь и глядя на собратьев по творчеству с бесхитростной улыбкой.

– Кость, – Иван посмотрел на него укоризненно, – после открытия будет фуршет. Неужели трудно подождать? Ты ж опять упадешь, а я больше таскать тебя не буду.

– Почему? – Костя удивленно моргнул, – я худой и легкий. А то, что эти, власть имущие, увидят… мне-то какое дело? Главное, не то, как я выгляжу, а то, как пишу.

– С тобой бесполезно разговаривать. Пошли, развесим работы, – Игорь выбросил окурок и открыл массивную коричневую дверь, ведшую в царство сумрака и прохлады.

Свет в холле не горел, поэтому множество полотен, занимавших стены от пола до самого потолка, казались одним мрачноватым пятном; и это было правильно – здесь размещалась постоянная выставка-продажа, которая б только отвлекала от главного; от того, что находилось дальше – в просторном светлом зале с колоннами, куда вела гостеприимно распахнутая стеклянная дверь. Там открывался мир фантастических цветосочетаний и причудливых орнаментов, по прихоти авторов зачем-то получивших совершенно конкретные названия. Например, «Война миров», хотя с таким же успехом картину можно было б окрестить «Дружба народов»…

– Эффектно, – произнес Костя, останавливаясь на пороге, – могли б и мои развесить – у вас классно получается.

– Откуда мы знаем твое видение экспозиции?

– Какое, к черту, видение? В рядок, все в рядок…

Костя наклонился к стопе холстов, лежавших в углу. Подняв верхний, он не глядя направился к свободной стене с торчащими из нее аккуратными крюками; приладил картину, очень приблизительно выровняв вертикаль, и отошел.

– Пусть здесь у нас будет «Ночной город».

По черному фону, местами переходившему в темно-лиловый, тянулись вереницы смазанных огоньков, подразумевавших отражавшийся в воде мост; кое-где возникали сполохи автомобильных фар, и все. В сравнении с буйством красок, струившимся с других стен, картина выглядела входом в пещеру, загадочную и непредсказуемую.

– Все-таки у Константина интересные работы, – произнес Иван шепотом, наклоняясь к Игорю.

– Ну да, – согласился тот нехотя, – есть, типа, колорит.

По мере того, как стена заполнялась, вход в мрачный мир делался все шире. Темное пространство расползалось, вытесняя свет со своей территории, и лишь странные цветовые иллюзии, замершие в затейливых пятнах и линиях, говорили, что в темноте все-таки существует жизнь, правда, невидимая и непонятная.

– Вот, и все дела, – Костя стоял на самом верху шаткой лестницы, – а вы переживали. Материли, небось, меня… – он пристроил на крюк последнюю картину и быстро спустившись, вытер пот, – нет, нельзя с похмелья так лазить.

– До тебя только дошло?.. – Игорь обернулся, вдруг услышав возглас Ивана, то ли удивленный, то ли восторженный.

– С ума сойти!.. Это чего за вещь?