– Мне надо домой, – осчастливил он меня сообщением. – Я, конечно, уже мог бы пойти, но если тебе не сказать, ты переволнуешься и умрёшь прямо тут под кустом.

Ну, вообще-то, да. Прямо в точку. Однако, в мои планы не входило покидать Нату, парк, и идти провожать сорванца.

– Зачем тебе домой? – хором удивились мы все. – Гуляй с нами, раз уж ты здесь.

Но нет. Сознательный Рики взвалил на себя важную работу и рвался её доделать. На юбилей школы родители собрались преподнести директору, очень достойный женщине, ценный подарок. Они собрали деньги и решили заказать у папы красивые серьги. Узнав об этом, Рики вызвался лично выполнить заказ. Это была бы его первая серьёзная работа. И первый солидный заработок, между прочим. И наш папа, и родители учеников оказали ему такое большое доверие. Всё равно до осени было всё лето, и, если бы вдруг что-то пошло не так, папа или я успели бы вмешаться и исправить.

Рики сам себе установил сроки и уже нарисовал эскиз. Задумка ему самому очень понравилась, но он не успел показать рисунок ни мне, ни родителям. В гости к Рики сегодня днём забежал приятель Тиле и мальчишки увлеклись поделками из бумаги. Затем они прибрались в комнате, бросив в кухонную печь ненужные бумажки, тут же, на кухне, стащили несколько котлет и, завернув их в другие листки из Рикиной комнаты, отнесли ужин бродячим собакам. После этого эскиза никто не видел. То ли он уплыл в виде кораблика по ручью – притоку Иканки, то ли сгорел в печи, то ли был облизан и погрызен голодными псами. А утром Рики обещал представить рисунок на папин суд. Папа должен был некоторое время провести в Лечебнице – я же говорил, что он неудачно упал. Рики хотел, чтобы отец оценил его старания до отъезда. На вечер у братца было назначено свидание с девочкой, но теперь необходимо было заняться восстановлением эскиза. Пришлось признать, что это уважительная причина, чтобы покинуть нашу компанию. Я вздохнул. Ничего не поделаешь, придётся провожать растеряху до дома.

– Не надо меня провожать! – возмутился Рики.

– Терпи, дружок, ничего не поделаешь, – с трагическим видом Чудилка похлопал Рики по плечу. – Раскрой глаза и посмотри: это же Миче. Он всё равно тебя проводит.

– А! Ну да! – опомнился мой ребёнок и широко улыбнулся. – Это же Миче!

Раньше надо мной посмеивались за стремление всегда опекать очень младшего брата, теперь даже никто не хихикнул, все давным-давно привыкли. Рики весело распрощался со всеми, и мы с Натой откололись от компании, чтобы отвести его домой. Наняли извозчика, потому что Рики торопился рисовать эскиз.

– Миче, ты лучше всех! Завтра с утра я у тебя, – сказал он на прощание, крепко обняв меня и расцеловавшись с Натой.

Из окна детской можно спуститься на крышу веранды, а оттуда, по яблоне, на землю. И в обратном порядке. Такое проделывал я, а теперь – Рики, пока родители в гостях, например, а прислуга мирно пьёт чай и думает, что ребёнок спит или читает.

*

– Идём, – позвала Ната, когда ветки яблони окрасились золотым светом из окна детской.

– Куда? Целоваться?

Посмеиваясь, мы двинулись вниз по улице.

Простите, кажется я не сказал… Не объяснил как следует… Ничего, я исправлюсь, расскажу сейчас. Это важно. Мы с Натой просто друзья, и дружим с тех пор, когда ещё не стесняются писать в штанишки. Мы просто друзья – это уяснить совершенно необходимо. Но пройтись с красивой девушкой по набережной всегда здорово. Ната очень, очень красива.

Мы брели к морю. И, хотя мы только друзья, близость Наты волновала меня так, что захватывало дух, в общем, как всегда. Даже в детстве я испытывал что-то такое. Но это именно проявление дружеских чувств – не правда ли? Кажется, я не сводил с неё глаз, я с удовольствием глядел бы на неё всю жизнь, и почему-то меня всегда тянет коснуться её, когда она рядом. Не знаю я, как можно идти с Натой и не смотреть на неё. Знаете, как Ната улыбается, какие у неё выразительные глаза и тёплые руки, а ладошки в мозолях от вёсел и снастей и такой маленькой садовой тяпки? И она очень умна, она училась лучше всех, просто как Петрик, поговорить с ней одно удовольствие. С Натой легко, спокойно и весело, и всё в тысячу раз красивей и интереснее, чем без неё, а её тёмно-русые волосы пахнут махровыми жёлтыми цветами звезчатки. Будь я древним воином, и участвуй в турнире, я участвовал бы с ярко-жёлтыми ленточками на груди и копье, потому что это Натин любимый цвет. Как я колотил мальчишек, если они обижали её! Я знаю, что она любит, во сколько встаёт, где училась играть на читре, что думает по поводу проигрыша команды Някки команде Ануки, что терпеть не может кислые яблоки, и в театр на трагедию её приглашать бесполезно, а вот на комедию – другое дело, и это мне по душе. И ещё приятно, что они с моим Рики большие друзья. Мне, наверное, всё в ней нравится, и всегда нравилось. А восхищаться своим другом – что может быть естественней и приятней? Я восхищаюсь Натой. Как другом.