Родители до того часто вспоминали эту историю, что я выучил её наизусть и позднее сочинил "рифмушку". Вот что из этого получилось:

В поездах и на машинах

Из Москвы проделав путь,

К нам в деревню прибыл Дима,

Чтоб культурно отдохнуть.

И с тех пор деревне нашей

Было некогда скучать,

Потому что этот Дима

Стал животных обучать.

Он учил мычать корову,

Гуся – громко гоготать.

Выучил собаку лаять,

Куриц научил "летать".

Обучив всю нашу живность,

Поднабравшись свежих сил,

Дима, завершив свой "отпуск",

Снова в город укатил.

Быстро пролетело лето,

Осень у крыльца опять.

Потянулись к югу птицы,

Листья стали увядать.

Все к зиме давно готовы,

Нет причины унывать.

Но вот бедным нашим курам

Стало нечего клевать.

Туго птицам с пропитаньем,

Негде курам корма взять.

И хозяин, дед Никифор,

Стал про куриц забывать.

Но ведь курицы не люди,

В нищете жить не хотели.

И однажды, ранним утром,

За границу улетели.

И с тех пор в тоске хозяин,

Горе стал он горевать:

"Эх, зачем, мой внук любимый,

Кур ты научил летать?!"

Когда Димка закончил, Митька Оглоблин, любивший по каждому поводу вставлять фразы из телерекламы, назидательным тоном изрёк:

– Кормить надо было лучше, вот бы и не улетели!

Учителям "рифмушка" понравилась. Но на лицах многих ребят было написано разочарование. А одна из девчонок презрительно фыркнула:

– Фи… Складно, конечно, но слишком уж стишок детский…

Задетый за живое, Димка попытался оправдаться:

– Слону ясно, что детский. Я сочинил его в шестом классе. А сейчас я расскажу рифмушку-анекдот:

Встретил в городе Серёга

Друга своего, грузина Гогу.

Тот во фрак и плащ одет был

С парашютом на спине.

Ты куда? – спросил Серёга!

Так одет прилично, модно,

И вдруг с грязным парашютом,

Очень любопытно мне!

Отвечал, помедлив, Гога:

– Это все любовь, Серёга!

Очень милая подружка,

Да вот замужем уже.

Ну, а муж тот – сущий дьявол,

Каратэ и самбо знает!

А живут они в высотке

На сто пятом этаже!

Теперь всё было наоборот. Ребята засмеялись, но учителей покоробил вульгарно-пошловатый тон "рифмушки". Димка сконфузился. Его попыталась выручить Елена Васильевна, классный руководитель десятого "А".

– Дима, а ты не пробовал писать серьёзные стихи?

Димка стушевался ещё сильнее:

– Я же сказал! Я не поэт! Это так, баловство!

Заметив, что он не на шутку разволновался, Евдокия Федотовна пришла на помощь:

– Ну, ладно, хватит мучить Диму. Пусть он отдохнёт, а мы послушаем следующего рассказчика.

"Беседа" плавно потекла дальше. Ход её был снова нарушен, когда подошла очередь Маринки Серовой.

Маринка внимательно прослушала Димкино выступление и впервые подумала: этот новичок не так прост, как кажется. И не такой уж он тихоня. Где-то в глубине души у неё к нему появилось даже что-то похожее на уважение. Но эгоистичная половина взяла верх. Её задело внимание, которое проявили к Димке одноклассники. И она решила ему чуточку досадить. Вместо того, чтобы рассказывать свою историю, вдруг заявила:

– Евдокия Федотовна! (При посторонних деда и бабушку она называла только по имени и отчеству) Раз у нас теперь есть свой "поэт", давайте поручим ему написать сценку в стихотворной форме ко Дню школы. Ведь мы в этом году отвечаем за концерт!

Отмечать День школы – одна из самых старых традиций большегоринских учителей и учеников. С того самого дня, когда в далёкие двадцатые годы каким-то декретом была образована в селе школа, появилась и традиция отмечать этот день.

О том, чтобы ученики не забывали свою школу, просил в письме-завещании и первый её директор. Письмо это он написал из госпиталя незадолго до своей смерти от полученных при обороне Сталинграда ранений.

Что бы там ни говорили сейчас о мощи и процветании царской России, но население села Большая Гора, да и многих других сел, до революции было абсолютно неграмотным. И директор, непосредственно осуществлявший ликвидацию неграмотности, просил помнить о том, с чего всё начиналось. А выпускников, каких бы высот они не достигали, не забывать, что первые необходимые им знания они получили в этой простой сельской школе.