Голоса за окном стихли, а в моей голове тут же созрел коварный план с непременными доказательствами. Он был незамысловат: завтра мы также должны были отправиться с дедом докашивать делянку, но я прикинусь приболевшим, останусь дома, закроюсь в комнате. А сам отправлюсь вслед и, пока дед косить будет, высплюсь в траве, а телефон на видеозапись поставлю на подставку. На час ёмкости памяти на запись хватит. Пройдет пару дней, со мной, разумеется, ничего не случится, и я предъявлю им опровержение их выдуманной байки и потребую компенсацию в виде поездки на рыбалку. Моральной победы будет достаточно. Главное, не спалиться, не начать ржать и вовсю делать вид, что я верю их игре.

Больной вид я начал изображать с вечера. Сказал родственничкам, что то ли ветром продуло, то ли солнышком напекло, в общем, работать завтра с утра никак не возможно, надо денёк отваляться. Бабушка охала и бегала вокруг меня, пытаясь накормить пирожками и видавшими виды жёлтыми таблетками неясного происхождения. Пирожки я благосклонно принял, а от универсальной фармацевтики благоразумно отказался, выпросив для себя малинового чая на ночь. Для полноты картины выспрашивал у деда про сеновика и прочие местные легенды. Дед охотно делился ценной информацией с приболевшим внучком, даже расписал, как сеновика при случае извести можно, мол, ещё его дед, то бишь мой прапрадед говорил, что эта нечисть огня боится, а на всё остальное ей поплевать.

Наконец, наступила ночь, и я отправился в выделенную мне гостевую комнату, попросив бабулю завтра не беспокоить меня как минимум до обеда.

Полночи я таращился в телефон, пролистывая новостные ленты и читая всякую чушь. В планах было поспать всего пару часов, чтобы быть невыспавшимся и утром быстро уснуть под видеозапись. Эта часть подготовки прошла как по накатанной.

Проснулся я от вибрации будильника. Из моей комнаты было слышно, как гремит на кухне чайником и кружками дед, как он шуршит, собираясь на покос.

Я выждал, пока он уйдет, а бабушка снова уляжется. Потом оделся и, прихватив свёрнутое покрывало, телефон и держатель к нему, выбрался через окно во двор. Можно было проскользнуть и в дверь, но та порой выдавала предательский скрип, а права на ошибку я не имел. Швырнул Тузику запасённый с вечера пирожок с мясом, чтобы тот радостно не залаял при виде меня, и двинулся в сторону брошенных полей.

Деда, размашисто взмахивающего косой, я заметил издалека. Он был один на делянке. Других косарей не было. Иван Никитович что-то громко распевал, и подобраться поближе не было никаких проблем. Но я решил перестраховаться и залёг в траву в полусотне шагов от деда в противоположную сторону от его покоса. Можно было не боятся, что дед докосит до меня и чикнет спящего лезвием инструмента. Поудобнее устроившись на расстеленном покрывале и установив смартфон на держатель, я подумал, что идея-то в общем для второкурсника госуниверситета вполне идиотская. Но отступать было некуда, и я, выдав полушёпотом дату, время и причину записи, установил таймер на час. Затем нажал на кнопку «Rec.», закрыл глаза и расслабился.

Это не было сном в полном его понимании. Просто провал в бездну прошлого и демонстрация мне самых неприятных моментов из его глубин. Каждый такой из них приправлялся присутствием невиданных, шипастых и клыкастых тварей, не имеющих ничего общего с нашим привычным миром. Я пытался выбраться из калейдоскопа кошмаров, но меня швыряло от образа к образу и не давало сообразить, что очередная картинка всего лишь жуткий сон.

Я проснулся по таймеру: дрожащий от утренней прохлады. Зудело левое предплечье, почесав его, я обнаружил красноватый след от комариного укуса. Приподнялся на локте, высунул голову из высокой, в полметра, травы. Фигурка деда взмахивала косой в добрых полтораста метров от меня.