«Да, и обручальные кольца нужно сейчас купить, а то потом будут значительно дороже». С важным видом распорядился я.

Родители были в счастливом шоке и, конечно, одобрили мои благие пожелания. У нас был замечательный, тихий и добрый двор. Кое где встречался покрашенный деревянный частокол. В конце двора, служебным входом выглядывал обувной магазин, а перед ним металлически мусорный контейнер, вечно до верху наполненный пустыми, пахнущими новой обувью коробками. Это была отдельная территория запахов, с чем-то кислым, но ни в коем случае не отталкивающих. Мы никогда не залезали в помойку и лично я так и не понял источника этого не побоюсь этого слова уличного аромата.

Будучи уже взрослым человеком, вспоминая свой двор, вместе с ним вспоминал и этот запах. Он не отпускал меня до тех пор, пока я в один летний день, запланировано, сел в машину и поехал посетить старые пенаты, причём, больше всего меня интересовало, сохранился ли тот самый запах детства. И каково же было моё удивления, что несмотря на многочисленные изменения, запах остался. Не было уже обувного магазина, не было контейнера для мусора, да и двор превратился во что-то неузнаваемое. А запах детства никуда не делся, он так и живёт там, где ему положено!

Мы с Сашей часто гуляли вместе с детьми, и у меня было стойкое ощущение, что моё отношение к ней, имеет полярный ответ. Что она тоже меня любит.

Если честно, я даже в этом не сомневался. Однажды, дело было в конце апреля, когда снег почти что растаял и яркое солнце отражалось от многочисленных луж, как от зеркал, мы с Сашей играли в песочнице. Мы были вдвоём, нам было хорошо и весело. Смеясь, мы строили домики, лепили куличики из мокрого песка, воздух был наполнен ароматом приближающейся весны и наполнял нас атмосферой добра и счастья.

Нашу идиллию нарушил соседский мальчик. Звали его Гарик. Гарик Степанян. Он был на пару лет старше, хотя и не выглядел так со стороны. Это был, пожалуй, единственный проблемный ребёнок в нашем дворе.

Прыгнув в песочницу Гарик испортил плоды наших с Сашей творений растоптав их ногами. Совершая множество вертлявых движений, он говорил какие-то гадости, при этом отвратительно улыбаясь. В этой улыбке было презрение, отвращение и конечно чувство вершины собственного достоинства. Понятно было, что он выделывался перед Сашей, а в отношении меня, наверное, работало желание унизить, втоптать в грязь, уничтожить. Всё это я, будучи ребёнком мог понять только на уровне интуиции. Такое произошло со мной в первый раз. На мгновение я вошёл в ступор. Заметив это, Степанян, находясь на верхней части песочницы, со всего размаха ударил меня мыском ноги прямо в нос. Он был в резиновых сапожках и к привкусу металла во рту, добавился вкус грязного талого снега и резины. Этого я не ожидал! Как? Для меня все, абсолютно все люди были друзьями, хорошими друзьями. Да и с Гариком этим мы то же гуляли вместе, дома я у них бывал, а он с сестрой у нас.

Вспыхнув от негодования, не чувствуя боли я выпрямился, схватил подонка обеими руками за ноги и резко дёрнул на себя. Гарик грохнулся на спину, чудом не разбив при этом голову, везде лежал талый снег.

Улыбка изменилась, то есть он ещё улыбался, но уже по-другому, как улыбаются нашкодившие дурачки, в глазах страх. Кстати, первый раз, когда я увидел такой взгляд, этот чёртов страх в глазах, показал мне именно он Гарик Степанян. Немного покривлявшись, издавая при этом визгливые ноты мальчик заплакал и побежал домой.

Я не испытал чувство гордости, высокомерия, радости, или что там ещё чувствуют, испытывают, победители над побеждёнными?! Была пустота и что-то немного отдалённо напоминающее грусть.