Мишаня призадумался.
– Да, Палыч, ты у нас как этот, Гарун аль-Ротши́льд. А скажи, вот можно такое написать, короче, месяца за три? Ну хотя бы за пять?
– Можно. Только читать никто не будет.
– Слушай, Палыч…
– Да?
– А подари мне её, вот эту самую!
– Рад бы, Мишаня, да не могу. Первый экземпляр всегда остаётся у автора. А остальные уже разошлись. Зато в этой штучке, – я протянул ему флешку, – мой задел на будущее. Экземпляр тебе гарантирую.
– А это что? – Мишаня недоуменно вертел в руке призмочку.
– Это флешка. А в ней – файл с рукописью. Следующая моя книга, «Занимательная радиация». Почти готова. И тоже на принты надеюсь.
– А почему флешка-то?
– Дублирую файлы. Мало ли что с жёстким диском случится.
– Палыч, ты не догоняешь. Нынче все хранят в облаке.
– Пускай! А мне вот приятно в руке подержать этакое тяжёленькое, настоящее. Тогда и мысли приходят сто́ящие.
– А почему она у тебя такая, ну, форма геометрическая? И блестит?
– Это тепловыделяющая сборка, уменьшенная копия. И укороченная. Ну, топливная кассета, как бы полено в ядерном реакторе. Слыхал?
– Ну да.
– Флешка у меня суперская. Специальный сплав. В огне не горит, под водой сто метров держит. И содержимое сей штучки, Мишаня, даёт мне шанс войти в первую десятку писателей.
Мог ли я вообразить, что из-за этой вот рукописи жизнь моя изменится бесповоротно – но вовсе не так, как я планировал?
– В первую десятку?
– Да, Мишаня. Лет через сорок. Тогда мои принты будут стоить ещё дороже. И вот…
– Через сорок лет?..
– Ох, Мишаня, прости дурака, ляпнул не подумавши.
– Да ладно, – проворчал Мишаня, вновь покосившись на циферблат.
– А что за дела? Ты всё же торопишься?
– Нет, но скоро… Ну, «Евровести».
– Не понял, мы же вот сейчас смотрели. Ты можешь толком объяснить…
– Палыч, ну, там будет важное. Для чего я к тебе в гости-то и напросился.
– А для чего? Я думал, по старой дружбе.
– Ну да, – промямлил Мишаня. – И посоветоваться чтобы.
– Посоветоваться? Насчёт чего? Да рожай ты уже! Подожди, «Евровести» твои во сколько? В двенадцать? Двадцать минут у нас в запасе.
С Мишаней любой разговор хорош: сколько помню – скучно не бывало.
Глава 2. Партия муэрте
Выпивать с неблизкими по духу людьми обычно скучновато. Но Мишаня – случай особый. Мы знакомы давным-давно, а совместное участие в приключениях сближает даже очень разных мужчин. Я не спеша потягивал винцо, Мишаня налегал на водку.
– Так о чём ты хотел посоветоваться?
– Короче, – сказал Мишаня. – Я в партию хочу вступить.
– Какую партию? Любителей круглых попок?
– Я серьёзно. В партию муэрте, – он замолчал.
– Так. Значит, вон тебя куда понесло. А, понятно! Это Аспидон сейчас выступать должен? Его ты желаешь послушать?
– Ну да. И чтобы ты тоже… ну, мнение своё выразил.
– Я не понял, зачем тебе партия, Мишаня?
– Как это – зачем? Для чего и всем. Витабаксы.
– Что-что? Постой, так ты сразу и…
– Ну да, в ликвидаторы.
– Мишаня, ты в своём уме? Заплатят вам копейки, а здоровья потеряешь немерено.
– Да почему? Вообще-то техника там. А мы…
– Вот-вот. А вас бросят туда, где эта техника не справляется. Понимаешь ты это, нет? В самое пекло, Мишаня. Чистую-то работу шведы и без вас провернут. Эх…
– А фига ли? Да как иначе-то, Палыч? Я ведь не смогу, как ты. Всё пишешь, пишешь. – Он кивнул на книгу. – А если зря? А вот я не хочу мучить свой мозг. Все против нас, весь мир!
– Против кого это – вас? И кто это – все?
– Ясно, кто – бессмертные. А чего они? Пользы ни фига, только и умеют, что из мухи слона надувать.
– В смысле?
– Нежатся круглыми днями в своих бассейнах. Не, ты-то не такой, Палыч, я знаю. Ты каждый свой год заработал. Вон, даже очки носишь, хотя никто уже давно… А вот эти вот все… Не любят нас, Палыч, не хотят делиться.