– Что эрекция?

– Ты говоришь – эрекция.

– Ну, эрекция.

– И что?

– Ничего. Ну, стою я с этой своей эрекцией.

– Завал…

– Ну.

– И тут входит эта пьяная сука с балкона, представляете?

– Я этого не представляю.

– Ну, и видит меня. И, значит, думает – что это за мудак сюда притащился и тут стоит.

– Что стоит?

– Стоит, говорит.

– Может, думает она, сосед, пришел потрахаться. И, значит, хватает пустой фугас из-под шампанского и запускает мне прямо в череп.

– А ты?

– Ну, я сознание потерял. Упал, значит, в крови весь. А эта сука пьяная, представь, подбегает к другой и давай ее будить, вставай, говорит, надо его, ну, то есть меня, связать. И она встает, прикинь, и они меня вяжут простынями по рукам и ногам.

– Так она ж тебя знала, ну та, другая.

– Да они угашены обе с утра, суки, я ж говорю! Они какой-то фигни нажрались, а потом еще водяра. Как та сука с балкона назад попала – не представляю. Они друг друга уже не узнавали.

– Ну?

– И, значит, вяжут меня и затаскивают в ванну, бросили и пошли спать.

– Да…

– А утром, значит, одна из них, та, что с балкона вышла, понятно, уже ничего не помнит и поперлась в ванну мыться. Причем, тварь, света не включает, на ощупь лезет. Залазит, значит, в ванну, а там я…

– Водка, ты понимаешь, она женщин глушит, они как рыбы становятся.

– Я когда-то контролершу в трамвае встретил, так она со своим компостером ходила.

– Не пизди.

– Что – не пизди? Серьезно – идет баба, пьяная сто пудов, я ей свой талончик даю, а она откуда-то из кармана достает компостер, представляете?

– Свой компостер, наверно, прикольно иметь.

– Точно.

– Да…

– Я пробовал когда-то снять в трамвае. Ночью как раз ехал, никого не было, ну, я давай его выламывать, распорол руку, представляете, кровь течет во все стороны, а тут контролеры заходят.

– Суки.

– Ну и сразу ко мене, в принципе, я там один ехал, больше никого. На хуя, говорят, компостер ломаешь.

– А ты?

– Что я? Говорю, не ломаю я ничего, хотел, говорю, талончик прокомпостировать, а ваш траханый компостер мне руку зажевал. Вот, говорю, – смотрите.

– Круто.

– Да…

Какао, неповоротливый и вспотевший, в этой компании хорошо в общем-то себя чувствует. Маленькая комнатка, в которой они сидят, насквозь прокурена и пропахла кофе, кружек на всех не хватает, они пускают по кругу первый кофе, потом второй, передают кружки из рук в руки, потом передают куски белого хлеба, после часа пребывания в этой комнате их одежда, и их волосы, и они сами пахнут табаком и хлебом, хлебом даже больше. Какао вытирает рукавом вспотевший лоб, ты что, смеются все, Какао, это ж твой выходной костюм, ничего – Какао краснеет – не страшно, выстираю, ну да, продолжают все смеяться, ты уже второй год обещаешь, бери хлеб, Какао берет из рук друзей свежий белый хлеб и продолжает слушать байки, он готов быть с ними хоть все время, ему с ними хорошо, делят вместе с ним хлеб и сигареты, и главное – его никто не прогоняет. А в наше время ты еще поищи компанию, которая терпит тебя несколько дней в твоем песочном костюме, который ты не стираешь уже второй год, если не третий.

Какао толстоват для этой компании, и в костюме своем выглядит стремно, но костюм ему нравится, не знаю, где такие костюмы продаются, Какао его где-то таки нашел, считает, что костюм стильный, он поведенный на таких штуках, Какао чуть ли не единственный из моих знакомых ходит в парикмахерскую, пользуется каким-то пидорским гелем, даже бреется время от времени, хотя на пользу ему это не идет. Их набилось в комнату человек шесть, сидят и слушают Малого Чака Бэри, тот рассказывает, как он праздновал свой день рождения, история всем нравится, Какао слушает с открытым ртом, ему особенно понравилось про разноцветное белье, он пробует себе это представить, но не может. Малой Чак Бэри напротив пускает по кругу еще одну папиросу и вдруг говорит – Какао, расскажи ты что-нибудь, все соглашаются – да, Какао, давай, расскажи нам что-нибудь, чего ты сидишь молчишь, нам же тоже интересно, давай, расскажи нам что-нибудь, расскажи нам про своих баб, все смеются, да, кричат, Какао – давай, расскажи нам про своих баб. Какао смущается, он все-таки чувствует себя не совсем уверенно, они – команда а он так – просто зашел к ним в гости, но уходить ему не хочется, поэтому он думает, что рассказать, так чтобы оно было про баб. Про баб. Баб он видит преимущественно по телевизору. Может, им про телевизор рассказать.