– Очень просто. Я у родителей поздний ребёнок. Мама шутила, что меня вынашивали не девять месяцев, а девять лет. И долго думали, как меня назвать. Алекс тогда как раз увлекался древнегреческим, а Полуэкт в переводе с этого языка означает долгожданный и желанный. Поэтому, когда я появился на свет, меня так и назвали.

– Они давно умерли, твои родители? – осторожно спросила Хеленка, прекратив жевать бутерброд.

– Скоро уже пять лет. Ушили друг за другом: сначала отец, а потом мама… После смерти отца, она сразу сказала, что долго без него не протянет. Так и вышло…

– Ясно… А ты чувствуешь, как мы потихоньку подключаемся к эгрегору сытых людей?

– И это нас ещё больше сближает?

Хеленка неопределённо пожала плечами.

– Я не сказала «нет», милорд.

– Может нам тогда пора переместиться в мою комнату, и послушать «Юнону»?

– Только поднос возьми с собой. Обожаю яблоки.

Всё шло по намеченному плану, но как только стихли финальные аккорды «Юноны», Хеленка взглянула на настенные часы и решительно поднялась.

– Пора.

– Ты куда? Еще вагон времени. В смысле, ещё совсем рано. – Полуэкт уже успел пожалеть, что не перевел стрелки на пару часов назад. – Давай ещё посидим. Хочешь, я ещё яблок принесу?

– Нет, спасибо тебе за чудесный вечер.

Не теряя надежды, он попытался её обнять, но Хеленка ловко увернулась.

– Давай не будем всё портить. Ты же хочешь, чтобы я ещё сюда пришла? Мне у вас очень понравилось.

– Я гитару притащил, думал, поиграю тебе…

– Конечно поиграешь. В следующий раз. А сейчас проводи меня до общежития, тебе нужно будет ещё успеть обратно вернуться, до мостов.

По её тону было понятно, что она нисколько не колеблется, и Полуэкту пришлось смириться.

– Хорошо. Только давай договоримся, что в следующий раз ты никуда спешить не будешь. И ночевать останешься на Рубинштейна – места у нас предостаточно. Твоё доверие, надеюсь, я заслужил?

Хеленка снова неопределённо пожала плечами, и Полуэкт, сдерживая волнение, осторожно заметил:

– Вы не сказали «нет», мадам…

А когда они прощались у общаги, и он снова попытался её поцеловать, она мягко отстранила его лицо тёплой рукой и неожиданно сказала:

– А давай проверим нашу волну. Я скажу несколько слов из одной песни, а ты… а ты ничего не скажешь. Ты просто вспомнишь окончание этого куплета.

– Давай, – ответил Полуэкт. Ему снова пришлось приводить своё сердцебиение в норму.

Хелёнка смешно прищурились, и произнесла:

– «Южный ветер ещё подует». Ну, знаешь?

В голове в Полукта происходил мозговой штурм. С повышенной скоростью кассетного магнитофона он прокручивал в своей памяти все известные ему песни, и не мог вспомнить, в какой из них он слышал эти слова.

– Нет, не помню. Скажи ещё строчку.

– Вот и вспоминай, не скажу, – хихикнула Хелелка и убежала, махнув ему с крыльца рукой.

Добравшись домой, он первым делом побежал к Фаготу, чтобы вернуть гитару. Тот был один. На столе стояла бутылка портвейна, и Фагот молча курил, глядя в полупустой стакан.

– Ну что, и у тебя, похоже, полный пролёт? – криво усмехнувшись, спросил он. – Двух наивных чукотских мальчиков обвели вокруг тоненьких пальчиков. Дринкнешь со мной?

– Погоди. Ты не помнишь, в какой из песен есть слова «Южный ветер ещё подует»? В голове вертится, а вспомнить не могу.

Фагот удивлённо посмотрел на приятеля:

– Ты что, больной? Чего это тебя на попсу потянуло? Это Пугачихи песня.

– А слова знаешь? – обрадовался Полуэкт.

– А я, по-твоему, больной? Я тебе квинов наизусть выдам, а попса всегда мимо ушей пролетает. Пей давай. – Он налил ему в стакан.

– Да погоди ты, – отмахнулся Полуэкт. – А может, у тебя запись есть? Очень надо.