– И что тут? Тэк-с… – К девушке присоединился пожилой врач. Как он подошёл, я не заметил.

– Это невероятно. – В голосе доктора слышится изумление. – Такого просто не может быть!

Врач падает на стул рядом, чуть стягивает марлевую повязку со рта, расстегивает пуговицы халата и дикими глазами смотрит на меня.

– Валерий Петрович, нас же за сумасшедших примут, если мы расскажем об этом, – причитает медсестра. – Или мошенниками объявят, на дешевой сенсации популярность зарабатывающих. Так не бывает. Ещё вчера одной ногой на том свете был, с проникающим ножевым ранением грудной клетки, да ещё с осложнением в виде гнойного перикардита, а сегодня свежий шрам на груди. Это просто чудо какое-то, – частит медсестра.

– Чудо, – соглашается врач. – Хорошо, что соседа вчера из реанимации перевели в палату. И этого никто кроме нас не видит. Вот что, Лена. Наложи на этот шрам тампон и бинтов побольше. Мне подумать надо как следует. Но сама никому ни слова, ни полслова. Поняла?

– Не переживайте, Валерий Петрович, никому не скажу. Что я, не понимаю? Я же не дура какая, – уверяет доктора девушка.

Тихонько скашиваю глаза на грудь. Вижу багровый вздувшийся шрам.

– Так что, мне можно уже выписываться, доктор? – Мой охрипший и ослабший голос еле слышен. И тембр у него другой. Раньше у меня баритон был, а тут что-то непонятное.

– Он нас слышал, – вырывается у медсестры, и она в ужасе прикрывает рот ладонью.

– Какой там выписываться. Не выдумывайте, молодой человек, – отвечает пришедший в себя доктор. – Полежите ещё, полечитесь, придёте в себя, а мы вас понаблюдаем.

– Как скажете, док, – соглашаюсь с врачом. И сразу же ощущаю дикий голод. Сильно сосёт под ложечкой, во рту обильно выделяется слюна. Если бы привстал, всю постель бы закапал. Я бы сейчас бройлера сожрал вместе с костями или кило шашлыка легко умял. – Доктор, а покушать чего-то есть? Очень хочется, – делюсь проблемами с Валерием Петровичем.

– Вам сейчас нельзя, сначала пройдёте обследование, – категорично отвечает врач. – В капельнице все необходимые минералы и витамины есть. Этого пока достаточно.

– Док, я сейчас буду одеяло грызть, – равнодушно сообщаю доктору. – Есть хочется так, что челюсти сводит.

Врач откидывает одеяло и внимательно осматривает шрам. Его пальцы касаются груди.

– Больно?

– Нет, – равнодушно отвечаю я.

– А здесь? – Пальцы смещаются и давят чуть сильнее.

– Ничего. Никакого дискомфорта. – Я с интересом наблюдаю за перемещениями руки.

– Это черт знает что, поверить не могу, – ошеломленно бормочет Валерий Петрович.

– Согласен, – поддерживаю врача. – Между прочим, наволочка невкусная, а кусочки нитей будут застревать в зубах. Мне можно начинать её есть или вы что-то придумаете?

– Ладно, – вздыхает доктор, – Лена вам манную кашу из столовой принесет. Там она должна быть.

– Чего-то посущественнее нельзя?

– Нельзя. – Валерий Петрович суров и непреклонен. – Или манка, или ничего. Выбирайте.

– Несите уже свою манку. – Я обессилено закрываю глаза и откидываюсь на подушку. – Изверги.

Док удалился, попросив меня не напрягаться и во всем слушаться медсестру. А потом Лена принесла манку. Каша оказалась с комками и с сероватым оттенком. Но мне было уже всё равно.

Я послушно открывал рот, а девушка аккуратно ложечкой заливала туда манку, не забывая промокать мои губы чистой влажной тряпочкой. Расстегнутый на две верхних пуговички халатик позволял оценить внушительный бюст медсестрички. Я с интересом рассматривал колышущиеся передо мною два упругих молочных полушария, чувствуя себя турецким султаном в спальне любимой наложницы. Чтобы шоу ни на минуту не останавливалось, быстро проглатывал очередные порции каши, скользящие комками по пищеводу, и опять открывал рот, стреляя глазами в вырез кофточки Лены.