Характер движения восточной монеты через территорию Восточной Европы представляется следующим образом. Европейско-арабская торговля возникает в конце VIII в. как торговля Восточной Европы со странами Халифата. Обращение Восточной Европы в основном поглощает приходящую с Востока монету, но торговые связи восточных и западных славян, игравшие, судя по статистике кладов, меньшую роль в экономике восточнославянского общества, приводят к частичному отливу куфической монеты на земли балтийских славян. Эти связи осуществляются непосредственно между населением восточной Прибалтики и балтийскими славянами и являются по существу внутриславянскими связями, развивавшимися без заметного участия скандинавов. Только в самом конце первой четверти IX в. появляются скандинавские клады куфических монет, сколько-нибудь значительные в количественном отношении.

Обращение к археологическому материалу показывает, что единственным на территории Восточной Европы вещественным свидетельством балтийских связей в течение длительного времени являются находки янтаря и янтарных изделий, причем Русь имела и свой янтарь[191]. Очень уж трудно поверить, что исключительное по своей мощности передвижение масс серебра из мусульманских стран на территорию Европы было вызвано лишь особой привязанностью восточнославянских женщин к янтарным украшениям Запада. Первопричиной восточной торговли была потребность населения Восточной Европы в серебряной монете и серебряном сырье и арабских купцов – в продуктах славянских промыслов. Частичный транзит серебра в Западную Европу является уже производным от этой основной причины.

Клады конца VIII – первой трети IX в., обнаруженные на территории Восточной Европы, неравноценны по своим данным. 17 из них[192] сохранились достаточно полно для того, чтобы можно было датировать их внутри рассматриваемого периода. Остальные восемь, сохранившиеся частично или представленные только отдельными экземплярами монет[193], поддаются лишь суммарной датировке первой третью IX в. Учет таких кладов важен для выяснения ареала монетного обращения и для наблюдений над его изменениями в последующие периоды, однако они почти ничего не дают для изучения состава денежного обращения. В основных выводах можно опереться только на хорошо сохранившиеся клады. Сведения о династическом составе известны по 17 кладам (табл. II), при этом в 11 случаях удалось произвести и подсчет процентного отношения монет различных династий. Подсчет монет по хронологии их чеканки удалось проделать в 10 случаях (табл. I).

Как показывает таблица династического состава кладов, клады рассматриваемого периода содержат в своем составе монеты 8 династических групп: аббасидские, омейядские, тахиридские, идри-сидские, губернаторов Тудги, испанских Омейядов, испегбедские[194] и сасанидские. 6 групп объединяются общностью обычного «куфического» типа восточных монет, но сасанидские и испегбедские принадлежат к весьма отличному, так называемому «сасанидскому» типу.

Монеты сасанидского типа в кладах занимают значительное место. Они обнаружены в 11 кладах из 17 и составляют в них до 10–20 % всего состава. В Княщинском кладе 808 г. их насчитывается 34,41 %, а в Могилевском кладе 815 г., содержащем около 2000 монет, они составляют даже подавляющее большинство. Однако последний случай является совершенно исключительным, хотя и подтверждающим наличие в обращении значительной массы монет сасанидского типа.

Обычно подавляющее большинство монет в кладах начального периода обращения дирхема составляют куфические монеты. Во всех кладах, исключая Княщинский и Могилевский, их было не менее 80 % всех монет. Старо-Ладожский клад из Минской губ., Элмедский, Литвиновичский и, по-видимому, Загородьевский клады состояли исключительно из куфических монет, причем подавляющее их большинство (в некоторых случаях 100 %) составляют дирхемы Аббасидов, а более скромное место занимают более ранние дирхемы Омейядов. Из монет остальных династий, входящих в клады в качестве незначительной примеси, более или менее постоянно присутствуют монеты Идрисидов и губернаторов Тудги.