Впрочем, все эти воспоминания давно перестали волновать Марину настолько, чтоб вызвать стыд или обиду – они просто остались неприятной частью канувшего в Лету «поселкового» отрезка жизни, а теперь у нее совсем другая жизнь.

Марина остановилась перед зеркалом, приставив себе огромную черную голову, но та сразу сделала ее похожей на уродливого злобного карлика; такой облик ей не понравился, и она вернулась в комнату; окинув ее свежим взглядом, решила: …Как был склад старья, так и остался; и ничего тут по нормальному не сделаешь… не, я спать здесь не буду. Пусть Оксанка со своим бой-френдом сюда идут!.. Блин, вот почему мне, в лучшем случае, предлагают переспать, а с ней носятся, как с принцессой. Наверное, в этом и есть разница между «красивой» и «аппетитной», – она взглянула на маску, которую продолжала держать в руке, – вот скажи, где Оксанка таких находит? Меня б кто хоть просто пригласил в кафешку, подарил что-нибудь классное… – посмотрела на часы, – блин, времени-то! Опоздаю – труба. Крыса-Лариса все, падла, отмечает …

Положив глупую деревянную игрушку, она принялась быстро одеваться.

– Милый, может, ты сегодня никуда не пойдешь? Смотри, какой мороз, – Лена прижалась к мужчине, лежавшему рядом, – мы б могли весь день валяться в постели. Помнишь, как в Болгарии? А вечером поехали б куда-нибудь ужинать, а?

Миша поднял руку – темным силуэтом выделяясь на фоне потолка, она казалась вялой и почти безжизненной. Рассвет еще только пробивался в окна и если б стрелки на часах не светились тусклыми зеленоватыми линиями, невозможно было б определить, что уже половина восьмого. Другой рукой Миша ласково гладил Ленину спину – вверх-вниз, вверх-вниз… Ладонь, словно притягивалась к гладкой упругой коже, и чтоб оторваться от нее, требовалось физическое (а, главное, психологическое) усилие. Возможно какая-то благостная энергия перетекала в него через этот контакт, и он забывался; сознание расслаблялось, отключаясь от всех проблем… Действительно, в Болгарии им было хорошо. Несебр – славный городишко, и море славное, хотя разве дело только в этом?..

Миша тогда как раз развелся с женой, сбросив наконец-то маску двуличности, и мог в открытую дарить нежность и заботу не двум, а одному-единственному человеку. Они с Леной купили первые попавшиеся «горящие» путевки и уехали подальше от тягостной атмосферы раздела имущества, а бывшей жене он просто вручил ключи и объявил: – Что успеешь вывезти, твое. Что не успеешь – будет продано вместе с квартирой, потому что жить я в ней не собираюсь.

Когда они с Леной вернулись, их встретили голые стены с вырванными багетами. Удивительно, как уцелела сантехника – она ведь тоже была фирменной, дорогой… Сейчас они вспоминали все это, как кошмарный сон.

Мишина рука добралась до того места, где талия переходила в бедро и поползла обратно; поднялась к груди, великоватой для Лениной комплекции, но упругой и правильной. Он очень любил зарыться лицом в теплую ложбинку…

– Ленка, я не могу оторваться, – прошептал он, и рука с часами безвольно упала на одеяло.

– И не надо, – Лена засмеялась, – мне тоже хорошо с тобой. Хотя прежний муж говорил, что у меня тонкие ноги, грудь похожа на вымя и, вообще, я ничего не понимаю в любви.

– Он – дурак, – Миша вздохнул, – мало ли, что он говорил? Зачем он нам нужен?

– Нам никто не нужен, – Лена уткнулась холодным носом в его шею, – а я люблю лежать, вот так, и сопеть…

– Ленка, сейчас я опоздаю на переговоры.

– Значит, все-таки уходишь? – она подняла голову.

– А на что мы с тобой будем жить, если я перестану заниматься делами? – Миша погладил ее волосы, укладывая голову на прежнее место. Он знал, что долго не может смотреть ей в глаза, чтоб не начать целовать, ласкать… Чем все это заканчивалось, оба прекрасно знали, но сегодня его ждали важные люди с серьезным контрактом.