– И еще как приложился! – почему-то с радостью подхватил гоблин. – Прикинь, бородавка, я чуть не пробурил этот ыгыгский холм насквозь!

– Раз ты здесь и на лапах, значит, шарахнуло мало, – последние слова гном проворчал уже в спину Толстяка… а затем повернулся и глянул на меня – так, что я очень захотел нырнуть под стол уже сейчас.

– Мистер Хавчик…

– Ты – федеральный маршал?

Сказать, что подобный вопрос был неожиданным, значило бы сильно преуменьшить.

– Нет.

– Я так и думал, – кивнул гном. – Так вот: мистером Хавчиком называют меня только федеральный маршал Исайя и шериф Билл Шарго. Остальные зовут Мак, мистер Мак, старый Мак или, – тут последовало нечто длинное и настолько типично гномское, что я даже и не попытался запомнить хотя бы первые пару слогов.

– Понятно?

– Да, сэр! То есть простите, мистер Мак, – поспешно добавил я.

– Хорошо.

Я немного потянул время. Во-первых, надо было убедиться, что гном действительно сказал все, что пока хотел. Во-вторых же, мне хотелось дождаться возвращения Толстяка, но чертов гобл куда-то запропастился.

– Гоблин, – я кивнул на дверь, за который пропал Толстяк, – сказал, что у его банды был кредит у вас.

Мак начал протирать стаканы. Понаблюдав за этим три стакана подряд и не дождавшись ни ответа бармена, ни возвращения гоблина, я решил сделать еще одну попытку.

– Это правда?

Прежде чем ответить, гном довытирал еще один стакан.

– А твое что за дело?

– Я вроде как их наследник.

Гном принялся за рюмки.

– Раз так, – каждое слово сопровождалось мелодичным «дзынь» очередной выставляемой на прилавок рюмашки, – то ты наверняка озаботился наличием бумажки с печатью нотариуса, где наверху было бы красиво написано: «Завещание». Или… не озаботился?

– Убью чертова гоблина!

Не то чтобы я проорал это на весь салун… правильнее было бы сказать: буркнул в усы… ну, в то, что я называю своими усами за неимением лучшего. Но судя по ухмылке, бармен расслышал эту фразу… и не только бармен.

– Слышь, Мак, ну хватит дергать бобра за это самое! Народ, понимаш, волнуется!

Вышеупомянутый гоблин вдруг обнаружился совсем рядом – так, что я чуть не подпрыгнул. Подкрался, зараза…

– Народ?

– А то! – Коготь гоблина изобразил некую замысловатую фигуру… и указал на меня. – Вот! Разве плохой народ, ы?

– Под народом, Толстяк, – скучающе произнес гном, – подразумевают нечто большее, чем одно-единственное существо.

– Знать не знаю, чего ты там подра – и так далее, – отмахнулся лапой гоблин. – Меньше слышишь о твоей половой жизни, лучше спишь, гы-ы-ы!

Ответ бармена так навсегда и остался для меня загадкой – Мак перешел на гоблинский, кажется, с добавлениями Старой Речи. Судя по тому, с каким вниманием и видимым наслаждением вслушивался в эти звуки Толстяк, речь бармена состояла из отборнейших ругательств.

– Жаль, – коротко подытожил он, когда гейзер имени Мака закончил извергаться.

– Чего? – вновь переходя на человеческий, осведомился гном.

– Что я писать не выучился, – печально вздохнул Толстяк. – Наверняка ведь забуду половину.

– Ничего страшного, – гном зевнул. – Забудешь – приходи в салун, и я с удовольствием освежу твою память.

– Ты лучше расскажи про наши бутылки, – вкрадчиво предложил гобл.

– Запросто. Как только ты расскажешь мне о том, что завтра на пороге не появится Кривоклык с остальными твоими дружками. И, Толстяк, – добавил гном, – постарайся, чтобы этот рассказ был очень убедительным.

– Как ты сказал: «запросто», – фыркнул гоблин и, повернувшись ко мне, произнес: – Эй-парень, расскажи ему… только, ради задницы Сидящего, медленно.

Я последовал его совету, вытащив револьвер – двумя пальцами за рукоять и