Придерживаясь привычного маршрута, Чарли минула поляну, где еще вчера лежала на траве, наслаждаясь жизнью природы и ее энергией, прошла тот самый пруд, со склоненными над ним деревьями, и ступила под тень аллеи из нескольких дубов, одиноко возвышающихся над лугом. Когда-то, давным-давно, они сами, вероятно, проросли здесь из нескольких желудей, став защитой случайного путника от безжалостного солнца. Будто выштудированные солдаты, стояли они ровным рядом, будучи уже необъятными исполинами. Проходя меж ними, Чарли наслаждалась прохладным ветерком, касающимся разгоряченной кожи рук, вдыхала запах молодой листвы, пока чуть не напоролась на острые обломанные бычьи рога, неожиданно оказавшиеся под грудью. Вмиг распахнувшимися от удивления глазами девушка принялась изумленно рассматривать возникшее перед собой животное.

Это был молодой, но очень хилый и изнеможденный бык. Ноги еле держали его, и он, опираясь на дерево, не мог сделать от него и шага. Казалось, даже веревка, опутывающая его шею, была не нужна. От природы сильный и выносливый, он стоял, безучастно склонив ставшую тяжелой для него голову. Внимательно осмотрев его острую спину с выпирающим хребтом и торчащими по бокам ребрами, покатую шею, Чарли поймала на себе взгляд животного. В бездонно черной звериной глубине его она прочла бесконечную мольбу и скорбь. Безучастное к окружающему животное находилось в полной уверенности в безрезультатности крика, даже напротив, усугублении им своего положения, потому не произносило ни звука. Говорящими оставались только глаза и облик быка, свидетельствующие о медленном, но верном прощании животного с жизнью. Да и что в ней было для него хорошего? Бесконечная работа с зари до зари, горсть плесневелого зерна и несвежего пойла.

Решительно обойдя дерево с другой стороны, девушка увидела мальчика. Так же, как и бык, спиной прислонившись к дубовому стволу, он сидел, закрыв глаза от полуденного солнца. Невозможно было различить, спал ли он или просто отдыхал от дороги. Когда Чарлиз подходила к нему, упавшая ветка треснула под ее ногами, и отрок нехотя открыл глаза, смотря перед собой. Увидев девушку в деревенском платье, он вновь прикрыл их.

– Твой бык… – начала Чарли, подбирая слова. – Очень слаб. Ему нужен отдых, а вовсе не краткий привал.

– Я веду его на скотобойню. Там и отдохнет, – последовал ровный ответ.

– Зачем же так жестоко? – в душе Чарли будто что-то оборвалось, а мурашки покрыли руки.

– Все вы, барышни, слишком чувствительны, – произнес мальчик. – Вам бы только попричитать на время.

– Что с ним случилось? Почему он такой? Чем болен?

– Он здоров.

Невозмутимый голос продолжил:

– Просто, в свое время, по молодости, он позвонил себя приручить. Вспахивая землю, отдал молодые годы и лучшие силы юности, что обратно уже не вернутся. Он быстро выдохся и теперь не нужен в хозяйстве. Одним словом, пожимает плоды своей жизни. Остается только продать его, ведь только от его смерти будет польза. Я получу денег. А люди – мясо и шкуру.

– Не надо так грубо с ним… о нем… – чуть слышно прошептала Чарлиз, не имея сил сказать громче от перехватившего у нее дыхания.

– Жалость – не лучшее средство спасти кого-то, не так ли? – не открывая глаз, спросил он, как показалось Чарлиз, совсем равнодушным и не детским тоном.

Она нерешительно, вопрошая, посмотрела на него.

Он нарушил тишину, видимо, решая дать пояснения:

– Для чего он сдался тебе? Его жизнь стоит не больше чьей-либо другой жизни. Я каждый день прохожу мимо ему подобных, и все они, подобно ему, так же на меня смотрят. Так почему я должен освободить его? Чем он лучше остальных? Или я должен освободить все стадо, чтобы каждый из них потерял контроль над собственной жизнью и кончил ее еще бесполезнее?