– Во, жарища! – сняв косынку и обмахиваясь, сказала тётя Валя. – В этом году как никогда! С Красной горки ни капли. Так и сгорит всё в огороде-то.

Она повернулась, хотела поделиться мыслью с давешней собеседницей, но ту загородили пассажиры.

Но долго молчать тётя Валя не могла и обратилась к женщине с котом:

– Давайте зверя! Тяжело ж держать.

Женщина засмущалась, но кота передала. Тот и не заметил перемен. А тётя Валя обратилась к мужчине с девочкой:

– Внучка?

Тот кивнул:

– Внученька.

– Первая?

– Единственная.

– А у меня третий. На днях из больницы забирать. Филиппком назвали. Я настояла, а то старшую – это дочки моей дети – совсем не по-нашему – Диной зовут. Словно добрых имён мало? Вот вашу как звать?

– Вика, – улыбнулся одними глазами, мужчина.

Тётя Валя хмыкнула.

– Я и говорю – ни одного путного имени, даже не знаешь, как ласково-то сказать.

– А это ваш? – в свою очередь спросил мужчина, кивая на Стасика.

– Не-е, это знакомых мальчик. Ко мне прислали.

– То-то я смотрю: как леденец, аж светится.

– Ох! – выдохнула тётя Валя с чувством, и кот, разлепив глаз, глянул на неё строго. – Как они живут в городах да на северах этих? Без солнца, без моря, как каторжанцы какие, прости, Господи, маются. Виданное дело: жизнь прожить – босой ногой не ходить. Ко мне дети приезжают, так лягушку в глаза не видели! Один мальчик слышит кукушку и спрашивает: «Папа-мама, где птичка привешена?» Думает, как в часах. Я б не смогла. Вот старший у меня – где служил, там и остался, – она махнула рукой с видом человека, которому всё, что за райцентром – медвежий угол. – Пишет: «Приезжай, мама, не бойсь, у нас и снабжение, и природа». А сына сюда привёз – знает, где лучше.

Распаренный, Стас слушал в пол-уха, как тётя Валя говорила, что овдовела она недавно, по осени, а два года назад сынок привёз им внука, большого уж.

– Митрием зовут. Ничё не объяснил, прилетел на день и привёз. Вот, говорит, мам, воспитуй. Ну, не шальной?! Денег шлёт исправно, ничё не скажу. К отцу на похороны приезжал, дак сам, всё сам, вино токо моё. А сколь не пытала я про невестку свою, про зозулю эту – молчит. «Потом, – говорит, – мама». Аж зубами скрипит.

– Любит, видать, – сочувственно сказал мужчина, поправляя пса, повисшего на хозяйском колене, опустив вниз, морду и передние лапы.

Задние уже были в сумке.

– Мы с дедом тож так решили. Но мне-то не легче. Малые дети подол рвут, а большие – сердце, – подвела тётя Валя грустно, но тут же встрепенулась и обратилась к Стасу. – Мотри-ка, приехали. Узнаёшь? Ещё бы, тут у нас прям город – фонари. Следующая остановка наша. А на пляж – другая.

Стас подумал: «Сейчас я растаю».

Двор и дом Стасик узнал. Здесь ничего не изменилось, только заросло пуще, да «бункер» пригнулся к земле. На его двери, закрывая проём, висела цветная занавеска, но тётя Валя повела Стаса не в «бункер», а в дом, где на веранде, слева от входа, была комнатка на одну кровать и тумбочку.

– Вот, – гордо сказала хозяйка, приподняв двухслойный тюль, – это тебе. Как раз – не мала, не велика, и я рядом. Разбирайся и приходи на кухню – помнишь, где?

Стаська кивнул. Комнатка ему понравилась. А больше всего понравилось окно. Оно располагалось буквой «Г» – по боковой и торцевой стенкам, было сделано из небольших квадратных кусков стекла, собранных в общее деревянной рамой.

Он разделся и занялся рюкзаком. Сверху достал книгу, что дала ему мама – «Робинзон Крузо», – и вдруг поразился тому, сколько километров между ним и домом. Из книги, загнувшись по краям, выглядывала половинка альбомного листа. На нём маминым каллиграфическим почерком был написан распорядок дня. Стас достал листик и понюхал. Пахло фломастерами. Они были не простые, а с запахами. Оранжевый благоухал апельсинами, зелёный – молодой травой, фиолетовый – фиалками, красный – розами, жёлтый – лимонником. Непонятно чем пахло от голубого и синего. Папа говорил, что ничем, а мама считала, что воздухом и грозой. Это были их любимые фломастеры, они были подарены Стасу, но он ими редко пользовался – берёг. И мама брала лишь в особых случаях. Здесь она нарисовала целую картину. В правом нижнем углу светило вовсю горячее солнце и плескалось море с корабликом вдали. Стаська понюхал листок ещё раз и положил его и книгу на открытую полку. Туда же выложил фонарик, фотоаппарат, часы с мокрым от пота ремешком и кулёк с семечками. Внутрь тумбочки Стас поместил вещи, а на дно устроил рюкзак и обувь. Полюбовался работой, выбрал шорты, достал «вьетнамки» и только хотел встать и одеться, как ощутил, что в комнатке есть ещё кто-то. Сразу стало неприятно, да так, что холодок побежал по спине. Стасик прислушался, ничего не услышал, но почувствовал, что ему дышат в шею. Не поднимаясь, Стас покосился – это не помогло. Тогда, переждав, он повернул чуть-чуть голову и на уровне плеча увидал круглый желтый глаз на приплюснутой кошачьей физиономии. Кошка, размером со среднюю собаку, наставив ушки, нюхала его и смотрела настороженно.