Иногда в жизни происходят неожиданные встречи, которые возвращают нас в далекое прошлое. Так и было теплым сентябрьским днем 2019 года, когда я зашел выпить кофе на уличную веранду кафе на Старом Арбате и вдруг обратил внимание, что на меня довольно пристально смотрит сидевший за соседним столом немолодой мужчина с выраженными восточными чертами лица. Я тоже посмотрел на него, и тут мужчина обратился ко мне со словами: «Рафик Мушавер, вы меня не помните? Я Хаким, был у вас переводчиком». Я тут вспомнил молодого офицера ХАДа13, который был прикреплен ко мне как переводчик в 1988 году, в период моей годичной командировки в ДРА, и с которым мы неоднократно выезжали на операции в окрестностях Кабула.

Хаким по национальности туркмен, родом из Герата, в свое время окончил Минский политехнический институт, почему и знал русский вполне прилично.

О себе в дальнейшей беседе он рассказал, что в настоящее время живет в Нидерландах, куда перебрался со многими соотечественниками после того, как талибы захватили власть в стране. Занят торговлей коврами – это его семейный бизнес, которым занимался еще его отец. Родители его так и проживают в Герате. И коль скоро разговор коснулся этой темы, то дальнейшая беседа перешла к событиям 1979 года, а именно – мятежу в Герате в марте 1979-го, после которого семья Хакима была вынуждена переехать в Кабул и вернулась на родину только в начале 1990-х годов.

По мнению Хакима, именно мартовский мятеж в Герате и послужил детонатором всех последующих афганских событий. Значительную роль сыграло то обстоятельство, что Герат тяготеет больше к Ирану, и вообще это не пуштунский город по населению: большая часть персы, туркмены, узбеки, таджики, а пуштуны составляют там очень незначительную прослойку. Город крупный, древний, третий в стране. Основой беспорядков, по мнению Хакима, послужило то, что после Саурской революции все государственные посты в городе заняли как раз пуштуны, выходцы из Кабула, которые резво принялись проводить реформы. Предпосылками мятежа стали, в основном, преследования клерикалов (исламских богословов и традиционных религиозных элит – шейхов, пиров, улемов), форсирование борьбы с неграмотностью и тому подобное. Местные муллы, как правило, обучавшиеся в Иране, обладали очень большим влиянием и авторитетом. Новые власти столкнулись сперва с пассивным, а потом и прямым сопротивлением населения. В результате конфликт перерос в открытый мятеж, немедленно поддержанный исламскими радикалами, среди которых было очень много выходцев из Ирана, в том числе переодетых военных. Позднее, по данным ХАДа, было установлено, что в Герат забросили почти 4 тысячи военнослужащих ИРИ в гражданской одежде.

На сторону восставших перешла и практически большая часть военнослужащих 17-й пехотной дивизии. Одним из их лидеров был командир зенитного дивизиона Исмаил Хан, впоследствии возглавлявший отряда моджахедов в провинции Герат под кличкой Туран Исмаил.

Результат – Герат чуть больше недели находился в руках восставших. Общее число погибших за период мятежа составило около двух тысяч человек, включая мирное население и военнослужащих 17-й дивизии. Погибли также 3 советских советника, из них двое – гражданские лица.

Правительство Афганистана оказалось совершенно не готово к такому развитию событий с учетом того, что подобное происходило и в ряде других провинций (Джелалабад, Кандагар и пр.).

Тогда-то Тараки и Амин впервые обратились к советскому правительству с просьбой ввести войска для подавления этого мятежа, используя выходцев из советских Центрально-азиатских республик. Руководство СССР жестко отказало в такой просьбе, предложив афганским правителям самим принять все необходимые меры.