– Ну и что мы будем делать со всем этим? – спросил я Васю Муравкина.

– Давай навестим их, – ответил пастух.

Глаза Васи Муравкина горели азартом первооткрывателя. Наконец-то обычный пастух пересек грань скучнейшей обыденности, для того чтобы начать творить великие дела, к которым его готовила судьба. Пастух забрал у меня список потенциальных смертников и задумчиво повертел его в руках.

– Давай начнем с деда Игната, – сказал Вася Муравкин.

– Нет, – возразил Мансур, его глаза наполнились суеверным ужасом, – только не к нему!

– Твоя история тыквенной любви уже давно в прошлом, дед об этом и не вспомнит, – сказал я, пытаясь успокоить друга, – будь мужиком, в конце концов!

Мансуру не оставалось ничего, кроме как покориться судьбе.

– Надеюсь, он уже умер, – проворчал мой друг, – идемте, тут недалеко.

На этой оптимистичной ноте наше трио взяло курс на дом деда Игната, который находился на северной окраине села. Меня мало волновала история со львами, вернее сказать, я ещё не решил, как ней относится. Мой разум занимало желание в очередной раз пыхнуть. Судя по всему, Мансур полностью разделял мои стремления, но присутствие Васи Муравкина мешало воплотить их в жизнь. Нам оставалось только бросать друг на друга стремительные, многозначительные взгляды. Удивительно, насколько стремительно токсикомания ворвалась в нашу жизнь. ещё вчера мы были увлекающимися самогоном юнцами, а уже сегодня давим клей в пакеты словно опытные слуги дьявола. В глубине души я понимал, что сегодняшний день необратимо изменил мою судьбу, и в дальнейшим я всегда буду делить свою жизнь на «до» и «после». На ум приходило старое крылатое выражение о том, что «кто-то ещё пороха не нюхал». Оно как нельзя лучше подходило моему жизненному этапу. Сегодня я понюхал порох. Сегодня я понюхал клей.

Мы шли по улицам Нижнего Басрака в задумчивой тишине. Пение птиц и шум сельской жизни разбавлял лишь наш топот. Резиновые калоши издают свой особенный и неповторимый звук, знакомый каждому деревенскому жителю с малых лет и преследующий его до конца жизни. Даже если сельчанин покинет деревню и поселится в большом городе, тротуары которого знают лишь стук каблуков и шарканье кроссовок, он будет слышать родной резиновый звук каждую ночь, перед погружением в беспокойный городской сон. Так будет биться его сердце.

Не представляю, о чём раздумывал Вася Муравкин и, тем более, Мансур, но мои мысли занимали резиновые калоши. Я вспомнил, что дед Игнат всегда помечал свою обувь. Однажды я застал его, когда он в полной сосредоточенности, словно впав в транс, краской-серебрянкой выводил на носках резинового изделия своё имя. Итогом кропотливой работы стала сомнительная пара калош: на правой красовалось мистическое «ИГ», а на левой жизнеутверждающее «НАТ». Дед Игнат с любовью оглядел результат своих трудов. Никакому башмачнику и в голову не придет обуться в мои калоши, прокомментировал старик, глядя на меня из-под тяжелых густых бровей. Объяснить мне, кто такой «башмачник», дед Игнат так и не удосужился.

Я с тяжелым сердцем шел к деду Игнату, в глубине души умоляя бога, чтоб он не забирал старого чудака в свои чертоги. Старик занимал почетное второе место среди долгожителей села. Старше деда Игната была только Агафья Петровна. Но сравнение их возраста не имело никакого смысла – разница между ними составляла почти пол века. В широком понимании наш фельдшер была уже давно за гранью этого старческого рейтинга.

Волею случая дед Игнат появлялся на страницах истории нашего села также часто, как и другие именитые и уважаемые басрачане. Он творил историю Нижнего Басрака, непосредственно или косвенно фигурируя в том, или ином важном событии. Напомню, дед Игнат оказался виновником появления таинственных кругов на полях, благодаря которым Гражданин Галактики обрел свой инопланетный имидж. Также, старческий кадык деда Игната стал главной причиной отсидки Короля Рваны Жопы. Именно игнатово горло стало целью хищных королевских клыков.