Здесь всегда приятно отдохнуть. Забыть ненадолго о том, что сопровождало, и будет сопровождать тебя сквозь время. В полдень деревья хранили утреннюю прохладу. Можно присесть на камень, лежащий в тени. Их было много по берегу водоема.

Сатх, прижав колени к груди и обхватив их руками, сидел на камне. Он сосредоточенно всматривался в течение ручья, слушая журчанье, следил за игрой света, и ум Сатха витал где-то. Так проходило каждое утро. Он пытался уловить в этом что-то родное и близкое. Он полагал, тот сон или фантазию о старейшине и двух юношах явью. Да, это было когда-то. С чего такая уверенность? Он бы не ответил на вопрос.

Сатх, сбросив оцепенение, вспомнил, что его ждут дома. Встал и быстро покинул это место. И все ж печально было оставлять озеро, словно бросаешь друга.

Он пробежал узкой тропинкой, петляющей как змея, миновал жесткие заросли тростника. Взобрался на пологий холм, перевел дух и, увидев впереди деревню, снова отправился в путь.

Жители уже проснулись и занимались делами. Сатх прошел огородами, обнесенными низким плетеным забором и оказался на широкой улице.

Он прибежал к дому. Мать уже вышла его встречать.

– Сатх, где ты был? Хотя нет, не говори, я знаю. Ходил на озеро?

– Да, мама.

– И что ты там делал?

– Слушал ручей.

– Да? Что же он говорил тебе?

– Не знаю, мама, но что-то светлое и чистое, интересное.

Новая забава сына понравилась матери. Она, улыбнувшись, спросила:

– Сын, будто нельзя сходить позже на озеро и поболтать с ручьем. Днем, например.

– Нет, мама, именно когда просыпается природа, просыпается и ручей.

– Но ведь он течет всегда, даже ночью.

– Но просыпается его душа только утром.

– Все, заболтал ты меня. Иди. Отец ждет.

Дома сумрачно, но прохладнее. Внутренне убранство не блещет роскошью: темный большой ковер на полу, циновки в человеческий рост – кровати, рядом лежат валики, набитые пухом, в дальнем углу на низком табурете стоит ларь для хранения ценных вещей.

Отец Сатха заканчивал завтракать. Он взглянул на сына.

– Доброе утро, сын. Храни тебя Матерь Мира. Садись. Отведай. Опять был у ручья?

– Доброе утро, отец. Да, у ручья. – Глаза ребенка заблестели.

Сатх сел перед низким столом.

– Что-то ты все в облаках витаешь, и где твою душу Зумифь носит, а? Не знаю, выйдет ли из тебя хороший купец. Сомневаюсь. Твои склонности… Хм… Конечно, нечего пенять на детский возраст. Все такими были: непоседливыми фантазерами. Но подумалось, если б дали боги родиться тебе в духовной касте, то твои увлечения, я не только о ручье говорю, пригодились бы в будущем.

– Отец, а разве нельзя, когда я стану взрослым, перейти в другую касту?

– Почему нельзя, можно. – Но на лице мужчины появилась настороженность. – Возраст здесь не причем. Чтобы оказаться в духовной касте, нужен большой труд, а не только твое хотение или сиюминутный каприз. Впрочем, переход в любую касту всегда труд. Я хочу сказать, что духовное делание – самый сложный путь для человека. Это сродни походу в неизведанное. Велико дело земледельца. Он любит свою землю, он знает, как вырастить большой урожай, но это известно всем давно, ибо из поколения в поколение передаются секреты возделывания земель. Не надо думать об этом. Лишь люби Мать-Землю. Сохраняй плодородие ее тела. Сколько забрал, столько и верни. Так в любом деле. Но труд в духовной касте имеет иную природу. Ты не идешь проторенными тропами, нужно самому пережить мудрость прошлого. Когда ж закончишь питаться ею, то отдавать плоды начнешь не сразу, а через много-много лет, ближе к концу. Я не знаю, Сатх, понимаешь ли ты сейчас мои слова, но обязательно их запомни. Будешь ли в духовной касте, не будешь – не важно. Осознаешь когда-нибудь. Как ты говоришь? «Когда стану взрослым»? Вот тогда и придет понимание.