И очень удивился, сразу же наткнувшись на любопытный факт.

«Римма Симонович снова исчезла!» – гласил броский заголовок.

«Снова исчезла? Интересно…»

И через тридцать минут барон знал, как развивались события. В общих чертах, разумеется.

Все началось с того, что из лагеря экспедиции пермских уфологов, разбитого примерно в семи милях от границ территории Светозары, пропала восемнадцатилетняя Римма Симонович. Именно пропала. Она не заблудилась в лесу, не отстала – легла спать вместе со всеми остальными, а утром ее уже не было. По словам главного уфолога – Леопольда Савраскина, – он обратился в полицию практически сразу, всего через два часа самостоятельных, не давших результата поисков. Прибывшие из Туры полицейские повели расследование в двух направлениях: начали допросы туристов, предполагая возможность преступления, и объявили полномасштабные поиски, с привлечением спасателей МЧС, лесников и добровольцев. Римму нашли через день в тридцати милях к югу от лагеря. Голодную, оборванную и совершенно безумную. Девушка никого не узнавала, не отвечала на вопросы, словно разучилась говорить, только подвывала и плакала. Транзитом через Туру ее доставили в Красноярск, а после… После поток информации неожиданно оборвался. Полицейские, врачи и срочно примчавшиеся в город родители Риммы хранили молчание, заставляя журналистов соревноваться в придумывании все более и более фантастических версий. Впрочем, «неназванные источники» из полицейского управления намекали, что отсутствие информации связано с воскресными днями и в понедельник широкой публике обязательно все расскажут, однако доверия эти заявления не вызывали.

Увидев, что информационная ценность газетных статей устремилась к нулю – репортерские домыслы Мечеслава не интересовали, – барон захлопнул подшивку, потянулся и покосился на сидящего у стены помощника.

– Вот теперь, Волеполк, имеет смысл прогуляться в полицейское управление. Нам есть о чем поговорить.

– Заявим об исчезновении Белой Дамы, господин барон?

Старый служака стряхнул с себя дремоту и резко поднялся на ноги. Мечеслав усмехнулся шутке и тоже встал со стула.

– Совпадения бывают редко, Волеполк. У нас пропала Светозара, у челов – девчонка. Надо проверить, не связаны ли эти события между собой.

– И что мне говорить?! – Кусков разъяренно посмотрел на заместителя начальника управления. – Что?

Повышенные тона в разговоре с начальством следователь позволял себе не часто, очень редко, если быть честным, и только по серьезному поводу. На сей раз причина раздражения была весомой: Кускову приказали подумать, что говорить журналистам в понедельник насчет дела Риммы Симонович.

– У нас есть пресс-служба, пусть отдуваются!

– Леша, ты ведешь это дело, дай им хотя бы какой-то материал.

– Ты знаешь, какой материал у меня есть.

– Рассказывать правду… э-э… – замначальника потер нос. – Э-э… преждевременно. Как мне кажется.

– А говорить неправду я не умею, – быстро сориентировался Кусков.

– Неужели?

– Честное слово.

– Тебе, между прочим, тридцать шесть, – припомнило начальство.

– Угу.

– Пора бы научиться врать.

– Это приказ?

– Это пожелание. – Заместитель начальника управления усмехнулся. Он помнил Кускова еще сопливым стажером, был его куратором, а потому позволял Алексею некоторые вольности. Но в определенных пределах. – А приказ таков: подумай, чем ты можешь помочь пресс-службе. Нужно потянуть время.

– Понятно, – пробубнил следователь.

– А чтобы тебе не было скучно, поговори с парой очкариков.

– Что за очкарики? – насторожился Кусков.

– Какие-то видные психологи. – Начальство поморщилось. – Услышали о Симонович и примчались. Мне звонили коллеги из Москвы, очень просили посодействовать.