Профессор придирчиво осмотрел товар со всех сторон и даже обнюхал. Наконец, удовлетворённо кивнув, он убрал мясо обратно в коробку из-под замороженной брокколи, которую в свою очередь спрятал куда-то под письменный стол.

– Не забудьте поставить его на холод, мистер Ллойд, вон хотя бы выставьте за окно, у вас жарко натоплено, и свинина просто «умрёт» буквально за несколько часов.

Регент рассеянно кивнул, протянул деньги и невпопад заметил:

– В детстве Свинка-свининка[34] была моим любимым мультяшным персонажем. Такой уморительный поросёнок, – он достал платок из нагрудного кармана, промокнул лысину, обтёр ладони, – да, жарковато… Приятно было иметь дело с тобой, мой мальчик, – мистер Ллойд схватил руку Клода и начал отчаянно её трясти.

Высвободившись из его вялой хватки, Клод немного недоумённо спросил:

– Вы так говорите, будто прощаетесь, мистер Ллойд. Решили больше не рисковать?

– Ох нет, что ты, – как будто спохватился толстяк, – не в моих силах отказаться от этой маленькой слабости. Так что не забывай обо мне, как получишь свежую посылку с фермы. – Он немного натужно подмигнул.

Разделавшись с делами в Троицкой церкви, Клод вышел на площадь слегка озадаченным, но ощущение удовлетворения от завершения сделки быстро вытеснило недоумение. Он подставил лицо утренним лучам зимнего солнца и, зажмурившись от удовольствия, расставил руки крестом, словно стремясь объять и обнять весь мир. Он чтил Адама Смита и верил вслед за ним, что материальный успех – это Божья милость, а потому каждое удачно сделанное дело, даже несмотря на свою кажущуюся малость, до краёв наполняло его радостным ощущением этого успеха, сопряжённым с чувством выполненного долга. Разглядывая смесь этих ощущений под внутренним микроскопом, Клод приходил к выводу, что это было то самое удовлетворение, что в старые добрые времена служило фундаментом дельных людей, то самое, на котором и выросло величественное и аскетичное здание протестантской державы. А потом оно рухнуло в душах обветшавших людей, позабывших о дисциплине, бережливости, трудолюбии, и погребло практически в одночасье под своими обломками цивилизацию, и теперь Клоду вместе со всем размякшим поколением приходится выживать в оскаленных лабиринтах этих развалин…

Резкий визг тормозов, за спиной какие-то крики, удар по голове. Беспамятство поглотило Клода. Кулём он рухнул на землю. Дюжие верзилы в комбинезонах, с надписями «Санитарная инспекция» на спинах, защёлкнули за его спиной наручники, натянули на голову холщовый мешок и бесцеремонно закинули обмякшее тело в чёрный, замызганный минивэн «Додж» с помятым крылом, после чего захлопнули скользящую дверь, запрыгнули в кабину и резко стартовали с места. Происшествие осталось почти незамеченным. Лишь стая голубей взвила в небо из-под колёс. Площадь в столь ранний час была пустынна, только в одном из узких, стрельчатых окон Троицкой церкви мелькнул чей-то объёмный силуэт.

Минивэн с заносом и визгом шин вылетел на набережную обмелевшей реки Чарльз и рванул в сторону окраины. Вслед за ним откуда-то сверху круто спикировал дрон и пристроился в хвост вихляющему по разбитой Сторроу-драйв «Доджу». Дрон держался в «слепой зоне», на высоте пяти ярдов, будто намертво привязанный. Около мили он так и сопровождал фургон, после чего немного снизился, сделал резкий рывок и занял позицию над кабиной минивэна. Спустя миг двигатель «Доджа» заглох, он продолжил катиться просто по инерции, а дрон, так и оставшись незамеченным, свернул вправо и, зависнув на миг над маслянистой гладью реки, принялся по спирали набирать высоту. Водитель выругался, ударил ладонями по рулю, прошёлся кулаком по погасшей приборной панели, но это не помогло – минивэн будто умер. Здоровяк вдавил педаль тормоза в пол – машина послушно остановилась посреди дороги. Он вразвалочку выбрался из машины, продолжая осыпать ржавый «Додж» ругательствами, от души пнул по колесу и, махнув пятернёй, полез со вздохом под капот. Его напарник, зло хлопнув дверью, присоединился к нему. Через секунду они оба рухнули на асфальт. Их тела сотрясали короткие судороги.