– Знаешь, святой отец, – мечтательно улыбался он – я бесконечно влюблен в жизнь. Смотрю я на эти развалины и думаю, империи и города превращаются в пыль, цивилизации в легенды, люди кто во что горазд. Бесконечный поток времени почти не меняет правила этого мира, всегда чистое бежит от грязного, вечное от бренного, спокойное от суетного. Вот и мы бежим от этих городов в море, потому что ложь и мышиная возня претят нам. Так ведь?

– Бросьте, – отозвался Караччиоли. – Зачем эти разговоры?

– Не знаю, просто так подумалось.

– Поменьше думайте на пьяную голову, не искушайтесь, nescit vox missa reverti. Лучше объясните, что вы там придумали с кораблем?

– Все очень просто, святой отец. Завтра я пристрою вас на наше судно, вы человек образованный, латынь знаете, врачуете неплохо, и, уверяю вас, понравитесь капитану. Через шесть дней мы отплываем к берегам Индии, и там, в открытом море, где-нибудь у острова святого Лаврентия, нам представится случай завладеть кораблем, в удачном исходе которого я не сомневаюсь, потому как знаю о нашей команде намного больше капитана. Давайте выпьем за это.

– Пейте, я не хочу, – сказал Караччиоли.

Покачиваясь в такт набегавших волн, он что-то бормотал. Плащ черным парусом вздымался за его спиной.

– О чем вы там, святой отец? – позвал Миссон.

– Либертины.

– Что?

– Я говорю, либертины, так в Римской империи называли вольноотпущенников, кто вместо рабства получал свободу. А еще раньше был староитильский бог оплодотворения Либер, впоследствии ставший греческим Вакхом. Празднество в честь Вакха и Цереры называлось Либералия, в этот день в марте юноши получали тоги, свидетельствовавшие об их совершеннолетии… Либералия… Либерталия…

– Мм, непонятно, – промычал Миссон, больше занятый выпивкой, чем размышлениями друга. Будучи легким и беспечным человеком, он был уверен в скором свершении их планов и ни о чем другом и не думал.

Не прошло и четырех месяцев, как Миссон и Караччиоли захватили корабль, на котором плыли. Да и захватом это назвать, язык не поворачивался, команда сама с восторгом отдала им судно. В море они встретили еще немало людей, сходных с ними по духу. Карибский пират Тью добровольно вручил им свою шпагу и фрегат.

Вскоре на Мадагаскаре, созданная ими республика Либерталия воплотила в себе вечные идеи равенства и братства. В середине семнадцатого века это было едва ли не единственное место на земле, где свободные граждане с радостью подчинились разумным законам и правилам. Бывшие пираты, эти забияки, игроки и выпивохи, согласились даже на запрет на игру в кости и пьяный кураж.

Существовать долго республика Либерталия не смогла. Обманом негодяев она была уничтожена. Ложное донесение о богатых кораблях из Индии выманило все мужское население в море, оставив на истребление их семьи и дома. И кончилась история Либерталии, оставив о себе лишь красивую легенду о честных пиратах, ставивших свободу и справедливость превыше остального.

А что еще не менее печально…Приблизительно в то же время была истреблена и гигантская птица эпиорнис, во множестве обитавшая до того на южном острове. Есть тут какая-то связь или нет – тайна, покрытая мраком..

Разбудили меня уже в городе, когда сонное воображение пыталось представить высокую и гордую птицу. Причем мне показалось, что сон, приснившийся мне, когда-то принадлежал графу Маврикию-Августу Беневскому. Именно этот известный венгерский авантюрист в восемнадцатом веке получил монополию на колонизацию Мадагаскара, но погиб во главе созданных им туземных отрядов в стычке с французами. А пока был жив, он часто видел сны о пиратах, считавших, как и он, Мадагаскар одним из любимейших богом мест, ведь там нет крупных ящиков и ядовитых змей, а в глубине острова проживала самая гуттаперчевая семья пигмеев микеа.