«И было ко мне слово Господне: сын человеческий! если бы какая земля согрешила предо Мною, вероломно отступив от Меня, и Я простер на нее руку Мою, и истребил в ней хлебную опору, и послал на нее голод, и стал губить на ней людей и скот; и если бы нашлись в ней сии три мужа: Ной, Даниил и Иов, – то они праведностью своею спасли бы только свои души, говорит Господь Бог».
Несмотря на то что своими литературными характеристиками Книга Иова напоминает «Диалоги» Платона, она представляет собой полностью самостоятельное оригинальное произведение. Эта самобытность особенно заметна во второй части и проявляется в отношении к божественному, похожему на позицию Прометея у Эсхила. Наверняка автору Книги Иова были знакомы такие тексты, как «Диалог страдающего человека со своим добрым другом» и «Поэма о невинном страдальце» месопотамского происхождения. Возможны также пересечения с «Беседами разочарованного со своей душой» и «Плачем земледельца» из древнеегипетской литературы. Например, в «Поэме о невинном страдальце» привлекает внимание заголовок: «Владыку мудрости хочу восславить». Эта начальная строка явно перекликается с моралью, которой придерживается автор Книги Иова: принимает свое положение прежде всего с верой в Господа, а также с терпением и смирением.
Изображение ада в энциклопедии «Сад наслаждений», составленной в XII веке Геррадой Ландсбергской, настоятельницей Гогенбургского монастыря. Оригинал рукописи был уничтожен, но сохранились некоторые копии
Позиция Иова в той части сюжета, где он настроен против всех и вся, когда он видит собственную смерть как освобождение, как единственный способ вернуться к душевному равновесию, удивительным образом перекликается с египетским философским трактатом «Разговор разочарованного со своей душой»4. В тексте подчеркивается, что человек – хрупкое создание, а его существование – это «дыхание», «лист, дрожащий на ветру»5. Весь земной путь отмечен тем весом, который сам человек придает своим земным делам, будучи «отвратительным и порочным, пьющим грехи, как воду».
Страдания пронизывают жизненный опыт людей и их существование; с некоторой иронией человеческий путь сравнивается с жизнью во время войны, когда вмешиваются болезни, бедность, предательство со стороны друзей, и только смерть проявляет справедливость и прекращает боль. Решение финала, полностью переворачивающее состояние Иова, в каком-то смысле противоречит реальности, поскольку в жизни редко случается так, что боль исчезает навсегда, а счастье обычно представляет собой лишь сиюминутный дар, кратковременное прерывание страданий.
Два лика зла
Книга Иова впервые говорит о том, что существуют различные виды зла и что явления, связанные с физическим и материальным, могут быть метафорой более глубоких, неизлечимых внутренних зол.
Маркантонио Раймонди [гравюра с картины Альбрехта Дюрера]. Адам и Ева с яблоком и змеем. Нью-Йорк, Метрополитен-музей
«Источник зла не может лежать в Боге, и вместе с тем нет никакого другого источника бытия и жизни, кроме Бога. Но если зло не может иметь своего источника в Боге и если нет никакого другого источника бытия, кроме Бога, то как понять явление зла, какой выход из этой дилеммы?»6 – пишет Николай Бердяев 7.
Вопрос Бердяева справедлив, но ответа на него нет. Библия также не дает ключа к разгадке, и это можно интерпретировать по-разному. В Книге Бытия (3:1) зло появляется внезапно, без всякой преамбулы, а точнее, змей, «хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог», приводит к нему людей через двусмысленность греха. Так проблема зла вступает в историю: тысячи страниц, написанных теологами и философами, не предлагают окончательного определения сути зла, его значимости и масштабов.