– Если бы он полез к тебе, Макси, во имя Света, я бы его…

Дверца распахнулась, в проеме появились родители – напряженная и встревоженная мать, хмурый и задумчивый отец.

– Убери оружие, – приказал глава семейства.

Роланд спрятал кинжал в ножны, с гордостью воскликнул:

– Отец! Ты видел, как я защитил Макси?

– Молодец, – сдержано похвалил сына Кастор. – Но впредь не смей доставать оружие без моего указания.

– Но отец! – возмущенно вскинулся Роланд. – Он угрожал Макси! Он хотел снять с него личину!

– И ты правильно сделал, что заступился, – качнул головой старший Авигнис. – Просто запомни – обнаженное оружие всегда зовет кровь. Порой, не вовремя вытащенный нож дает слишком хороший повод тому, кто по другую сторону лезвия. И если твой кинжал может оставаться в ножнах – пусть там и остается, ясно?

– Ясно, – буркнул Роланд.

Он разом поник, отвернулся к окну и обиженно засопел, давая понять, что у него имеется на этот счет свое мнение.

Отец нахмурился – обычно, он на корню пресекал подобное поведение. Но промолчал.

Слово взяла Ориана.

– Макси, дорогой, – она сняла с младшего сына маску и пытливо заглянула в глаза. – Ты в порядке?

Максимилиан с благодарностью встретил теплый взгляд матери, кивнул в ответ. Хотел сказать, что все хорошо, но отец его опередил, сказав:

– Конечно, он в порядке. Ничего ужасного не произошло.

Он протянул руку, сделал жест пальцами:

– Ну-ка, покажи амулет.

Максимилиан поспешно наклонился и вложил в раскрытую ладонь отца висящий на шее камушек. Старший Авигнис внимательно осмотрел амулет, наблюдая за поведением своего орденского перстня. Но медовый цвет янтаря остался неизменным, не засветился багровым, не подернулся черной паутиной.

Максимилиан, с тревогой наблюдающий за проверкой амулета, не сдержал облегченный вздох – камень был пуст, как и вначале путешествия. Значит, господин Рихтер не пытался сглазить его, навести порчу или подселить призрака-паразита. Но почему тогда он себя так странно вел?

– Ну вот, – отец отпустил амулет, отстранился. – Я же говорил, что все хорошо.

Он даже позволил себе проявление заботы, потрепав младшего сына по волосам и чуть улыбнувшись ему краем рта.

И странно – Максимилиану разом полегчало. Куда-то улетучилась липкая тревога, появилось чувство защищенности, вернулись уверенность и хорошее настроение.

Тем временем отец щелчком пальцев привлек внимание Роланда, сложил перед собой руки и сказал, переводя взгляд с одного сына на другого:

– Слушайте, дети мои, и слушайте внимательно. Мир стремительно погружается во мрак, и я, пожалуй, соглашусь с солдатом барона – наступили тяжелые времена, времена волков.

Глава семейства сделал жест в сторону окна, за которым опустилась непроглядная ночь.

– Вы уже достаточно взрослые, чтобы нести ответственность за себя и за семью, – продолжил отец. – Сегодня мы увидели, как легко нас могут настигнуть испытания. Помните – мы больше не дома, не под щитом имперской армии и церкви. Там, куда мы направляемся, вас должны одолевать лишь две добродетели – внимательность и осторожность. Отныне каждая оплошность, каждый проступок умножается во сто крат. И цена этих ошибок может превзойти наши возможности. Вы все поняли, дети мои?

Братья хором ответили: «Да, отец».

– Вот и хорошо, – Кастор тронул за рукав супругу, которая все это время беззвучно молилась. – Прочитайте Воззвание к Свету и закройте окна – нечего без нужды смотреть в темноту.

Прежде, чем дверца между отделениями закрылась, Роланд спросил:

– Отец, а что именно ты будешь делать в Брастоке?

Старший Авигнис, обычно, редко посвящал детей в подробности своей работы. Но на сей раз что-то изменилось, и он ответил коротко: