– Что у вас тут? – Голос Алана дрожит от волнения, но застигнутой за поцелуями парочке слышится гнев. – Возвращайтесь в зал.

Девушка испуганно ойкает, норовит незаметно проскользнуть мимо. Юноша прячет недовольство во взгляде, кивает с ложной покорностью:

– Хорошо, профессор.

– Уже профессор? – Нелл улыбается одними губами. – Поздравляю.

Поздравление остается без внимания.

Руки Алана касаются плюща. Сила льется с пальцев, на одном из которых блестит золотом обручальное кольцо, напитывает соком зеленые побеги. Гибкие плети шевелятся, разрастаются, плотнее опутывают беседку, пряча от случайных взглядов тех, кто внутри.

Столько приготовлений ради короткого разговора.

У него лишь два вопроса: «Как?» и «Почему?»

У нее один ответ: «Какая разница?»

Он думает, что у него есть право знать.

Она знает, что некоторые вещи должны навсегда остаться в прошлом.

– Почему, Нелл? Почему?

Она пожимает плечами. Потому что считала, что так будет правильно? Лучше – всем, включая его?

– Меня зовут Элеонор, – говорит она, вынимая из сумочки сигареты. Вытаскивает одну, заправляет в мундштук. – Элеонор Мэйнард. Двадцать два года, сирота. – Огонек вспыхивает на кончике пальца, и легкие наполняются дымом. – В этом году поступила на спецкурс по темным материям и планирую его закончить.

Он молчит. Смотрит на нее долго и пристально, выискивая черты той прежней, и не находит. А она замечает с грустью, что сам он почти не изменился. Не внешне, во всяком случае. Все так же хорош собой. По-юношески строен. Редкие морщинки пока незаметны на высоком лбу и вокруг глубоких синих глаз. Волосы он так же собирает на затылке в короткий хвост и подвязывает черной лентой.

– Я здесь не из-за тебя, Алан, если вдруг ты подумал об этом, – выдыхает она вместе с дымом. – Я лишь пытаюсь устроить свою жизнь. Снова. И не собираюсь вмешиваться в твою.

– Элеонор, – повторяет он потерянно. – Двадцать два года… Семь лет учебы… Почему?

Потому что легче начать новую жизнь, чем вернуть старую.

И не все из той жизни хочется возвращать.

А то, что хотелось бы, уже не получится.

Нелл говорит ему это, но мысленно. А мысли читать он не умеет…

Но старается. Снова смотрит так пристально, словно рассчитывает заглянуть ей в самую душу. Натыкается на ее взгляд и, не выдержав, отворачивается.

– Я здесь с Сюзанной. Мы поженились.

– Поздравляю, – опять улыбается Нелл. Лезет в сумочку за очередной сигаретой. – Работаете по специальности? Оба? Преподаете?

– Я преподаю. Практическая демонология. В академии уже девять лет. В прошлом году получил профессорскую степень…

Нелл молчит: с этим событием она его уже поздравляла.

– У нас с Сью двое детей, – продолжает он. – Сын и дочь. Марку всего год, а… Хелене восемь…

Долгий испытующий взгляд, но она не отводит глаз. Только сигаретный дым наполняется горечью.

– Я рада за вас, Алан. Но не нужно передавать Сюзанне приветов. Я уже сказала: мне нет дела до вашей жизни.

Слова горьки, как дым, и мужчина морщится. Но он переживет это.

Случайная встреча, ненужные воспоминания.

Разговор, который пора заканчивать…

Она вытряхивает окурок из мундштука и тянется за новой сигаретой. Прикуривает и лишь потом замечает, что осталась одна.

Затягивается глубоко и закрывает глаза. Слезинка успевает сорваться с ресниц, но Нелл ловит ее и размазывает по щеке…

Оливер не планировал задерживаться на празднике. Собирался ограничиться приветственной речью, переброситься парой нейтрально-вежливых фраз со знакомыми и вернуться домой. Но разве его планы кого-то интересовали? Сначала лорд Эрентвилль удивил несвойственной эльфам в целом и самому послу в частности общительностью: минут двадцать разглагольствовал о судьбах их народов и перспективах развития академии. Стоило от него избавиться, как в ректора вцепился декан факультета иллюзий. Выспрашивал, как милорд находит оформление зала. Подумалось, что напрашивается на похвалу, стоило признать заслуженную, а оказалось, хотел пожаловаться на недостаточное финансирование и нехватку поддерживающих иллюзии амулетов. Мол, снабжали бы его факультет получше, и столовую бы украсили как следует, и вообще во всей академии лоск навели. На это милорд Райхон ответил, что зал и так украшен на славу, а лоск в академии нужно наводить отнюдь не иллюзорный, и потому дополнительные средства пойдут не на закупку амулетов, а на ремонт корпусов. Распрощался с обиженным иллюзионистом и тут же был пойман дамами из женского комитета. Настроился выслушивать требования относительно льгот для работающих матерей, но дамы успели, по их словам, пригубить вина, а на нюх ректора так и чего покрепче, и вместо льгот требовали танец. С каждой. Оливер сослался на боль в травмированной когда-то спине и сбежал, для человека, страдающего от последствий перелома позвоночника, довольно резво.