Я ничего не чувствовала. Ни волнения, ни предвкушения. Мои пальцы коснулись холодного металла и, по заученной перед церемонией схеме, нырнули в горячую воду. Пальцы Самаэля сплелись с моими, и я подняла на него взгляд. Он смотрел на меня своими красными глазами и молчал. Линия губ даже не дрогнула в улыбке, в глазах не плясали искорки радости. Он стоял рядом со мной каменным изваянием и этим растоптал последние крохотные росточки надежды, которые еще по наивности проклюнулись у меня с утра сквозь мой рационализм.

Самаэль дей Лютт меня не любил, не желал и не считал равной себе. С этого дня я стану его законной вещью до скончания веков.

– Отдаешь ли ты свое пламя в сердце, Самаэль, сын дей Люттов, своей избраннице? – услышала я сквозь туман в голове приятный низкий голос Ахерона.

– Да, – жестко и быстро ответил Ночной Судья.

– Отдаешь ли ты свое пламя в сердце, Калео, дочь дей Лиссов, своему избраннику?

– Да, – тихо ответила я.

– Скрепите узы, – приказал Ахерон и взметнул рукой адское пламя котла. Оно почти поглотило нас, обожгло жаром, заволакивая окружающую обстановку. Самаэль протянул вторую руку, чтоб схватиться за мое запястье, как того требовали правила. Я же должна была накрыть его руку своей, показывая, что принимаю его силу. И тут взметнулся ветер, снося пламя на Ахерона, который нахмурился и словил его в ладонь, не давая погаснуть и прерваться нашему Ритуалу.

Ветер усилился, выдергивая из небольших вазонов срезанные цветы, а потом резко исчез, оглушая наш сад странной, неестественной тишиной.

– А как же спросить о протесте, дорогой брат? Может, кто-то из присутствующих очень даже против этой свадьбы? – голос эхом разлетелся от стен дома, завибрировал на уровне сердца и поднял внутри меня злость. Я взглянула на Самаэля, но тот, поджав до белой линии свои красивые губы, смотрел в пустоту между рядами сидений.

– Какого беса, Люцифер! – прорычал он, еле сдерживаясь. И Владыка наконец-то явил себя миру, широко расправив черные огромные крылья. Сегодня он выглядел вычурнее обычного: черный брючный костюм, расшитый таким же черным кружевом, белая рубашка с огромным жабо и не менее крупной булавкой на нем, которая блестела так, что было понятно, что бриллиантов на ней не сосчитать, крупные перстни, дорогие туфли и трость. Трость являла собой произведение искусства умелого мастера, но в руках Владыки выглядело точно, как оружие.

– Ну и манеры, – протянул издевательски Люцифер и закатил глаза. – Ты меня даже не пригласил!

Это что, обида в его голосе?

Я сразу же напряглась: хуже Люцифера мог быть только обиженный Люцифер.

Он откинул свои длинные волосы и хищно улыбнулся, обнажая острые клыки.

– Это семейный праздник, к тому же от тебя не было никаких распоряжений, и я подумал, что имею право отметить его так, как удобно мне. – Самаэль уже взял себя в руки и холодно ответил.

– То есть спрятать свою жену от всех любопытных глаз? Как интересно. А почему ты не хочешь похвастаться Калео? Легко уведут у такого ледяного старика?

Я слышала скрип зубов своего пока еще жениха.

– От дряхлого старика и слышу, – огрызнулся Самаэль. Ахерон на этот выпад кашлянул, маскируя смех.

– Все-таки боишься, – заключил для себя Люцифер, а потом обвел гостей и снова задал вопрос. Только уже не Самаэлю.

– Есть в этом зале тот, кто против Ритуала Калео и Самаэля?

Гости замерли, а наши родители выглядели просто ошарашенными – Владыка, который прискакал на Ритуал своего самого опасного демона в Аду, чтобы помочь кому-то выразить протест, уже было за гранью добра и зла. И я по девичьей глупости полагала, что на этом этот фарс закончится, потому что со стороны Самаэля, будь у него хоть гарем, ни одна демоница бы так бездарно не потеряла шанс остаться в его постели, а у меня… У меня был только Робиус, который сейчас шептал мне одними губами: «молчи». Он стоял позади Самаэля и пытался слиться с черной занавесью, чтобы, ни воскресни Сатана, Люцифер его заметил.