– Марина Викторовна велела их впустить, – с явным страхом в голосе сказала Лиза.

Детина молча кивнул, вытащил из кармана связку ключей, принялся искать нужный.

– Парнишка тихий, – шепотом сказала им Лиза. – Вообще не понимает, где он и что произошло. Но если что, стучите в дверь. Марк вам сразу откроет.

Леон кивнул, а Алиса была уверена, что стучать он не станет. Наверняка у Леона есть способы усмирять бушующих. Если уж он справился с Павлом, когда тот был под воздействием демона, едва ли ему сейчас понадобится помощь здоровенного детины Марка.

Внутри палата выглядела еще мрачнее, чем больничные коридоры. В ней были такие же обшарпанные стены, но окнами комната выходила на север, лампочки не горели, а потому внутри царил полумрак. Из мебели здесь была только железная кровать. Ни тумбочки, ни стула – ничего. На кровати лежал волнистый матрас без простыни, подушка и старое, дырявое одеяло.

Интересно, тут все больные так содержатся или только преступники? Если все, то едва ли кто-то выходит из этих стен. Они точно не лечат.

Молодой человек, которого Алиса не рассмотрела во время ритуала, сидел на кровати, обхватив руками колени, и раскачивался вперед-назад. На нем была серая, в цвет стен, пижама. Старые тапочки лежали на полу. Алисе даже в куртке было зябко, она могла представить, как мерз парень.

На вошедших Павел не посмотрел. Казалось, вообще не услышал ни скрипа открывшейся двери, ни хлопка, когда она закрылась. Только когда Леон подошел ближе и остановился перед ним, Павел перестал раскачиваться и поднял голову. Алиса разглядела на его лице большое красное пятно, похожее на ожог: оно захватывало область левого глаза, немного нос и щеку.

– Ты узнаешь меня? – спросил Леон.

Павел несколько секунд разглядывал лицо Леона, затем неуверенно мотнул головой.

– Почему меня здесь держат? – едва слышно спросил он.

– Ты убил двух человек, – безжалостно припечатал Леон, все так же возвышаясь над ним. Впрочем, сесть здесь все равно было некуда, кроме кровати.

Павел замотал головой.

– Нет, нет! Это неправда! Я никогда бы такого не сделал… Послушайте! – Он вдруг вскочил на колени, схватил Леона за полы пальто. – Послушайте, это какая-то ошибка. Я не мог убить, я обычный кассир. Работаю на фудтраке, еду людям делаю. Учусь на заочном, я никогда бы не смог никого убить.

Леон аккуратно отцепил пальцы парня от пальто, сделал шаг назад, увеличивая расстояние.

– Расскажи о себе подробнее, – велел он. – Только не части.

Алиса взглянула на Леона. Догадалась, что ему нужно это для того, чтобы проще было искать нового исполнителя. Быть может, что-то в рассказе Павла даст им подсказку.

– Ну, мне восемнадцать, работаю, как говорил, на фудтраке. С лета. Учусь на биологическом, на заочке.

– Родители?

– Отца не видел никогда, мамка бедовая. Меня бабка растила, умерла год назад. Я в ее квартире живу теперь.

– Один?

Павел закивал. И в его торопливом рассказе, и в глазах, обращенных на Леона, Алиса видела надежду. Парнишка наверняка рассчитывал, что Леон как-то поможет ему, разберется в несправедливом обвинении, вытащит его из этого отвратительного места. Однако Алиса не испытывала жалости. Она была почти уверена, что парень не играет сейчас, он действительно ничего не помнит и не понимает, что произошло, но жалости к нему у нее не было. Он убил ее подругу. Из-за него Мирослава теперь лежит в деревянном ящике, одетая в белое подвенечное платье, которое никогда не наденет по-настоящему. Алиса не знала, по каким критериям демон выбирает своих жертв, но жалости не испытывала.

– Один, – кивнул Павел. – То есть официально с мамкой, но она редко заходит. Когда бабка жива была, и по полгода не являлась, та ей всю печень выедала. Сейчас раз-два в месяц является, не чаще.