12

Все равно им там некуда идти, поэтому дети возвращаются из-под кровати. Пыльные, но живые и те же самые. В этот раз обошлось. Обошлось.

13

А со сборщиком-то она когда-то в юности училась в одном классе! Была любовь, даже, возможно, целовались и так далее. Сколько лет прошло, пятнадцать лет прошло, а он ее не забыл. А вот она его забыла и даже не узнала при встрече! Конечно, он изменился, тогда он был другим, не был сборщиком, например, но ведь и она изменилась. Вышла замуж, неоднократно, стала делать ремонт. Смотрела, как он там закручивает шурупы и устанавливает полки в шкаф, и ни капельки его не узнала. А такие были чувства! А он узнал, обиделся. Оскорбился. Попятил пакетик, решил как-нибудь открыть дверь ключами да и поговорить начистоту. Про любовь. Он же не знал, что ключи не от этой двери! Пришел, с топором за пазухой, по профессиональной привычке сборщика носить с собой всякий инструмент, а дверь и не открывается! Ключи не подходят. Вот так всегда. Он подергал-подергал, еще подергал и спустился вниз, стал ждать ее на лавочке, грея топор на груди и не подходящие ключи в кармане.

14

А девушка сидела на подоконнике, смотрела во двор, мечтала о других котах, гладила имеющегося. В окна плескалась тьма, там ездили по кругу маршрутки, дул ветер, брели, держась за кусты, чьи-то дети. Умирали в муках чьи-то любови в виде котов, а чьи-то не умирали. Это уж как повезет. И чтоб избежать лишней кошачей мучительной смертности, можно просто беречь свою любовь. Так она думала, глядя из окошка, а тем временем ее растолстевшая любовь спрыгнула с подоконника и, стуча когтями, пошла в лоток. В кухне выплеснулся с причмокиванием ихтиандр, этажом ниже собралась идти скандалить тетенька с кудельками. Тетенька любила бабушкиного второго мужа, он однажды сходил к ней одолжить соли, с тех пор она его любила. Он с тех пор не ходил к ней за солью, покупал вовремя свою, а она все любила его и любила, все приходила к нему ихтиандром, а он не замечал. А первый муж бабушки приходил к ней паучком, и она тоже на замечала. И сборщик, до сих пор любящий девушку, пришел к ней с топором, а она тоже не заметила. И оба, девушка и муж, приходили друг к другу кошкою. И много еще таких усатых, блохастых неразделенных любовей бродит во тьме от Культуры до Композиторов, улицей Кустодиева, горбатым, как после бомбежки, Поэтическим бульваром. Ветер развивает карвинг, дождь бьет по татуажу бровей, по черному пуховику, фары маршруток на мгновение озаряют соляные заломы на штанинах синих джинсов, и ничего вокруг, кроме безнадежных Науки и Просвещения, и абсолютного, конечного тупика Жени Егоровой, и кажется, что любовь прошла, что ее нет и никогда не было. И не будет.

15

Но любовь всегда приходит. Любовь не долготерпит, не милосердствует, она все ходит и ищет своего. Она придет ихтиандром в кухне, паучком за шкафом, призраком дедушки с пачкой люминала, самодостаточным котом с глистами и блохами, сборщиком мебели с неугасшими чувствами, она придет, она всегда приходит. И на лапах ее когти и паутина, и в руках ее рулетка, и за пазухой ее топор, и в кармане ее украденные, ни к одному замку не подходящие ключи. Она ничему не верит, ни на что не надеется, она неутомимо рыщет в просторной ветреной темноте Науки и Просвещения, и от нее не уйти. Даже если запереться в новой, чудесной квартире, даже если брести пешком в гости, уползти под кровать, разбиться на Испытателей, заблудиться на Плуталова. Даже если вырваться из круга маршрута маршруток, поехать на пригородном э/п по ж/д, ночью, на последней электричке поехать на дачу, даже там, переходя пути, увидишь метнувшийся на крылечко домика регулировщицы хвост и услышишь, как над чернеющей сельской местностью землей несется нечто нечленораздельное: «С третьей что-то там платформы туда-то по такому-то пути…» Но это все видимость, точнее, слышимость. На самом деле над платформой, путями, идущим спать машинистом, домиками, лесами, озером, насыпью раздается «Володя, курицу купи и постарайся, чтобы достаточно жирную!..» И мерцает окошком домик регулировщицы, очередной форпост любви, всегда приходящей.