– А так бывает? Трудно быть ниже табуретки!

– Вот – вот, – довольно кивнул мой друг, – а западал он на длинноногих красоток, которым приходилось приседать, что бы их глаза были на одном уровне.

Теперь понятно, почему друг так развеселился. Ему-то с его почти метр девяносто такие проблемы не знакомы.

– Печально, – искренне посочувствовала я. – Если девушке тяжело жить с ростом чуть выше, чем полтора метра, то что говорить о парне.

– Меня это тоже всегда интересовало, – закивал Сашка.

– Что именно? – нахмурилась я, покосившись на длинные ноги человека, сидящего по соседству.

– Как ты живешь с таким ростом? – нагло ухмыльнулся Сашка и уставился на меня кристально чистыми глазами.

Я выразительно изогнула бровь.

– Да, я маленькая. Вернее, не маленькая, а компактная. Пролезу в любую щель. А ты пока свои задние конечности сложишь – вечность пройдет.

– И в постели, наверное, удобно, – впав в неожиданную задумчивость, заметил Сашка. – Через колено перекинул – и понеслась.

– Смотри, что бы я тебя через колено не перекинула, – предупредила я.

– А может быть я буду и не против, – отвернувшись, ответил друг.

– Напомни мне захватить наручники, – плотоядно заулыбалась я, продолжая шелестеть бумагами. – Слушай, кто сейчас занимается сбором информации?

– Ты его не знаешь, – скупо ответил Сашка, поправляя очки.

– И это его счастье, потому что иначе я бы просветила его на счет того факта, какой он криворукий тупица.

– Думаю, у тебя еще будет такая возможность. А что тебя не устраивает?

– Меня не устраивают пробелы в отчете, – воскликнула я, сминая листок бумаги с совершенно не нужным абзацем про наличие у семьи Глушко домашних питомцев. – Почему здесь указано, что у Вадима жил паук-птицеед, но нет ни одного упоминания про его пассий? И где аналогичная информация по Крылову?

– У Крылова девушки не было.

– Что вообще никогда? Ему двадцать восемь, он что, хранил девственность, так как собирался принять монашеский сан?

– Об этом я не в курсе.

– А зря! – твердо заявила я. – Что по поводу Глушко?

– Была девушка, Анастасия Головина, встречались давно, еще с девятого класса школы. Но потом расстались. Её допрашивали. Девчонка в шоке от произошедшего, про намерения бывшего отправиться к праотцам ничего не знала.

– Сказать можно все, что угодно, – произнесла я с изрядной долей скептицизма. – Я, например, могу сказать, что выращиваю огурцы на Марсе.

– Её допрашивали с применением специальных технологий.

Я выразительно вздохнула.

– И ты сам прекрасно знаешь, что, имея определенные навыки контроля своего дыхания, сердцебиения и других физиологических параметров тела, полиграф можно обмануть.

– Я знаю. И именно поэтому мы использовали не полиграф, а другие технологии.

Я вопросительно прищурилась.

– Узнаешь, – отмахнулся Сашка, – но поверь мне, подружка Глушко действительно ни при чем. Она не врала.

– Я хочу с ней поговорить, – решительно заявила я.

– Не вижу необходимости, но если тебе так уж припекло, то ладно. Никаких проблем, – легко согласился Сашка, – вы сможете увидеться, как только мы приедем в город.

– Хорошо, кто у нас третий?

– Белов Даниил Игоревич, – подсказал Сашка. – Третий подрывник. Погиб при взрыве в кинотеатре 5 апреля.

Я потерла лоб, пытаясь сосредоточится.

– Погоди, это же вроде какой-то праздник был, если я не ошибаюсь.

– Ты не ошибаешься. И именно поэтому последний взрыв самый кровавый по численности жертв. Зал был полон, люди пришли на премьеру. Явились целыми семьями. Теперь ты представляешь себе масштабы трагедии и уровень обеспокоенности в высших эшелонах власти? СМИ едва не тряслись в припадке, пока сверху не пригрозили и не попросили заткнуться. Среди погибших есть дети, Фим. Маленькие дети, которых потом собирали по кускам.