Я ввел команду в терминал, попросив пилота переслать к нам дрона-картографа.

– Что дальше? – спросила Сиран.

– Они хотят, чтобы мы зашли в главные залы, – ответил я, направляя фонари в темноту за дверями, откуда на нас напали. – Нашли что-нибудь? – крикнул я солдатам, которые вели там поиски.

– Тоннели, милорд, как вы и предполагали! – раздался ответ по внутренней связи нашего подразделения.

– Не заходите далеко! – приказал я и обратился к Сиран и командиру ирчтани: – Нельзя оставаться в тех частях корабля, где нас ждут. Нужно двигаться.

Без шлема и оптики я был бы слеп. Скафандр сплетал весьма уродливый симулякр незнакомых тоннелей из показаний инфракрасных и звуковых сенсоров, а также тех крупиц света, что сюда проникали. А может, симулякр был идеален, а тоннели в самом деле уродливы. В них стояла сырость, как в пещере, как в лабиринтах Калагаха на Эмеше. Доспех покрылся конденсатом, плащ отсырел и посерел. Неровный пол был покрыт лужами, и то там, то сям нам встречались грубые двери, ведущие в боковые проходы.

Тоннель тянулся и тянулся, уводя нас все глубже в недра сьельсинского корабля. Мы уже начали забывать, что это корабль, а не комплекс естественных пещер. Камень и горная порода защищали его от космической радиации. Сьельсины не строили. Они рыли. Постройки человека, наши башни, замки и крепости, храмы и склады, даже наши скромные жилища – все это тянулось к небесам. Сьельсины же копали по направлению к преисподней.

Мне доводилось прежде бывать на сьельсинских кораблях, но ни разу я не забирался столь глубоко в их потаенные уголки. Нам больше не преграждали путь, не нападали, и наконец мы очутились у огромного зала, где в темноте, щелкая и стуча, вращались гигантские колеса.

– Это еще что? – изумилась Сиран.

– Они что, на паровом двигателе работают? – произнес наш солдат.

– Это не корабельный двигатель, – ответил я, сам не зная, почему я был в этом настолько уверен. – Это фабрика.

Один ирчтани каркнул и отдернул руку от котла, ругаясь на родном языке. Подойдя, я понял, чего он испугался. В котле копошились жирные белые черви. Приглядевшись к вращающимся над головой барабанам, я заметил натянутые между ними нити и лоскуты ткани. Это действительно была фабрика. Ткацкая. Здесь изготавливали ткань.

– Валка, видела бы ты это! – воскликнул я по личному каналу связи и рассказал, что мы нашли.

В другое время такое место привело бы меня в восхищение. Посмотреть на быт сьельсинов, на то, как они производят самые банальные вещи, было бы честью. Теперь же меня охватили тревога и желание поскорее отсюда убраться. Потеря юношеской наивности навсегда болезненно засела в моем сердце. В юности я был другим, но осколок того разбитого Адриана, давным-давно умершего, на мгновение блеснул, отразившись на моем лице.

Шелковичные черви. Когда-то я счел бы это подтверждением, что у наших народов есть что-то общее. Теперь я был умнее. Эти черви отличались от привычных нам. Из-за множества спутанных лапок, похожих на паучьи, они куда больше напоминали морских существ, нежели насекомых. Они были совсем другими.

– Нужно двигаться дальше, – сказал я.

На потолке по-прежнему тускло мигали аварийные лампы. Для ксенобитов их свет наверняка был ослепительным и выполнял свою функцию лучше любой сирены. Мы миновали еще несколько комнат и коридоров, не теряя ощущения, что где-то нас поджидает враг.

– Мы приближаемся к вам, – сообщил по рации Паллино. – Впереди большой зал. Встретимся там. – Голос хилиарха был напряжен. – Видели еще кого-нибудь?

– После первой волны? Нет, – ответил я, проследовав за Удаксом под широкой низкой аркой, и оказался у очередного ветвящегося тоннеля. – Они готовятся к новой атаке. Я это чувствую. Будьте начеку.