Все молчали. Все без слов знали, что должны делать.

Сиран, в форме первого центуриона, ободряюще кивнула мне. Ее маска была красной, в тон тунике, а на нагруднике сияли три золотые медали. Она молча проверила настройки подвешенного на кронштейне сложенного энергокопья и, удовлетворившись результатом, прижалась головой к сетке.

– Волнуешься? – спросил я по частному каналу, чтобы не тревожить остальных.

– А ты? – ответила она по тому же каналу, повернув ко мне закрытое безликой маской лицо.

– Как обычно.

Но я не мог допустить, чтобы мое волнение заметили.

Шаттл тряхнуло; что-то задело щиты. Несмотря на супрессионное поле, предназначенное для снижения перегрузки при резком ускорении, внутри меня все перевернулось и осталось в таком положении. Я порадовался, что солдаты не видят сейчас моего лица, и медленно, глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Посмотрел в сторону выхода, мысленно пожелав, чтобы он скорее открылся. Все было лучше, чем бессильно ждать.

– Тридцать секунд до контакта, – сообщил пилот.

Пальцы сжались на ограничителе, и я вместе с несколькими солдатами склонил голову – то ли в молитве, то ли защищаясь, то ли все сразу.

– Двадцать секунд! Приготовиться к столкновению!

В шаттле не было иллюминаторов, и корабль сьельсинов оставался для нас невидим.

– Пятнадцать секунд! – сообщил пилот.

Шаттл замедлился, выпустив тормозные ракеты, но скорость по-прежнему оставалась высокой.

– Десять! Пять!

– Держитесь! – крикнула Сиран.

Я расставил колени, прижав их к стенкам своего отсека, и сгруппировался. Толчок был резким, и я все равно ударился головой об ограничитель.

– Контакт! – воскликнул сзади пилот.

Почти сразу же заработали плазменные резаки; я услышал сквозь шлюз, как они завыли и закашляли.

Мы мигом освободились от портупей. Солдаты взяли на изготовку энергокопья и плазмометы, напоследок проверили экипировку. Несмотря на витавшее в воздухе напряжение, все действовали строго профессионально, готовые выполнять свою работу.

С другой стороны круглой двери вращались два плазменных резака, глубже и глубже вгрызаясь в корпус сьельсинского корабля. Вокруг отверстия закрылись герметичные зажимы, накрепко присосав «Сорокопута» к кораблю. Я протиснулся в носовой отсек шаттла, чувствуя себя так, будто вновь оказался с мирмидонцами в лифте, поднимающемся на смертоносную арену Колоссо. Как будто бы ничего не изменилось.

– Как ты? – раздался хриплый голос Валки в передатчике, который я прилепил за правым ухом.

Слова были разборчивы, несмотря на разделявшие нас мили космического пространства. Связь держалась. Хорошо.

– С минуты на минуту начинаем штурм, – ответил я, никем не слышимый.

Один из декурионов потянулся надо мной и запустил пять дронов картографов, размещенных в нишах под потолком.

– А как дела у вас? – спросил я.

– Щиты надежные, – ответила Валка. – Враг пока не может к нам подобраться. Догоним вас не раньше чем через час.

– Держи меня в курсе.

– Буду следить за твоим состоянием.

Бах!

Снаружи раздался удар металла о металл, зашипели огнетушители. Люк открылся, перед нами была темнота и туман. Лишь края дыры, проделанной резаками «Сорокопута», еще слабо светились. Первые двое солдат подняли копья. Древки вытянулись во всю длину, кожухи встали на места. Пять дронов один за другим отправились в темноту, разрывая туман красными лучами лазеров. В правом верхнем углу моего визора мгновенно начала формироваться карта; пространство между нами вырисовывалось подобно первому уровню муравейника. Дроны не были оснащены искусственным интеллектом и управлялись пилотом нашего шаттла, но умели сами избегать столкновений со стенами и поворачивать. Было маловероятно, что сьельсины позволят им летать долго, но их запускали с каждого абордажного шаттла, и вскоре у нас в распоряжении должна была оказаться достаточно подробная карта корабля.