Но вокруг нас совсем ничего подходящего не было! Пол и тот, был почти что лишённый налёта пыли. И тут мой взгляд зацепился за падре. – Дайка мне это сюда!

Тот, сидя на заднице, на полу в белых плавках, сжимал в руках довольно увесистый крест. Без лишних слов, хоть и нехотя, но он отдал его мне вместе с цепочкой. – Думаю, что это сгодится! – показал его зеку. Конечно не факел, но подобие некой свечки, из него сделать можно. – повернувшись к врачу приказал. – Рви шмотки на тонкие ленты, которые будем по мере необходимости на крест подматывать.

– А как их не хватит? – запричитал тот, указав на наши общие вещи.

– Трусы будем жечь! – рявкнул я на него, чтобы тот чего доброго, в панику не ударился.

– Толстяка сожжём, вон в нём сколько сала! – подключился к дискуссии зек. Толстяк никак не отреагировал на эту шутку. – А может быть и сожрём! Кто его знает, сколько времени мы тут ещё шарахаться будем? Да, поросёнок?! – заржал, увидев, как тот после его слов затрепыхался, стараясь отстраниться от нас подальше.

Когда последней на лоскуты была изорвана ряса священника. Я начал накручивать на низ креста длинную лямку, готовя свой маленький факел. Как вдруг в темноте, совсем где-то рядом с нами, послышался громкий треск. Мы все моментально притихли, стараясь определить, что же это такое могло только что быть? Но только раз громыхнув, звук больше не повторялся, вновь навалившись на нас со всех сторон тишиной. И сколько бы я не вслушивался, так больше никаких посторонних шумов не смог разобрать. Тогда немного расслабившись, я продолжил прерванное на время занятие, однако, не прекращал настороженно вертеть головой в разные стороны.

И тут треск вновь повторился. Мы все инстинктивно сбились в кучу плотнее. Только на этот раз звук сопровождался громким хлопком, вслед за которым кто-то невидимый, не предупреждая об этом нас, повсюду включил яркий свет. Привыкнув к окружающей нас темноте, мы все моментально зажмурились. При этом я матюгнулся, зек что-то изрёк на фене, девица же просто истерически взвизгнула, а падре помянул бога в суе. Только врач, толстяк и вторая бабища, остались беззвучны.

Когда зрение прояснилось, мы все с отвисшими челюстями, начали удивлённо озираться кругом. Оказалось, что зал, в котором мы сейчас находились, действительно был огромен! Во множестве освещённый точно такими же жаровнями, первоначально возле которой мы и очутились. Стоявших на расстоянии метров по десять-пятнадцать одна от другой. И на сколько мы могли разглядеть, казалось, что зал уходил во все стороны разом. А потолок, не смотря на вспыхнувший свет, так того всё равно не было видно.

Но самое страшное было не это! Всего метрах в тридцати перед нами, возвышалось здоровенное кресло, высеченное из чёрного камня. И было оно таких огромных размеров, что в него слона можно было легко усадить. Только вот оно уже было занято! Которое в окутывающей нас со всех сторон тьме, мы до селя попросту не могли разглядеть.

Спокойно положив руки на его массивные подлокотники, на нём невозмутимо восседал человек. Хотя нет! Это только мельком взглянув на него, он мне им сперва показался. На самом же деле различий хватало. Первое, что бросалось в глаза, так это его здоровенные ступни, которые ему заменяли лохматые звериные лапы, чем-то похожие на кошачьи. Пальцы которых заканчивались чудовищного размера когтями.

Поднимаясь по его голым ногам взглядом выше, цвет кожи которых был тёмно-бронзового оттенка: прикрывая причинное место, трусы ему заменяла набедренная повязка. Огромная тряпка золотистого цвета, своим размером, пожалуй, с лёгкостью, заменившая бы настенный ковёр. Потом выше, шёл мощный торс с выпуклыми грудными пластинами мышц. Такая же бычья шея, заканчивающаяся не вполне человеческой головой: массивный подбородок, тонкие губы не способные прикрыть разинутой пасти с торчащими из неё треугольными зубами как у акулы. Заострённые уши, неестественно вытянутый тонкий нос, вертикальные зрачки жёлтых глаз, к тому же, неустанно смотревшие прямо на нас. Заканчивалась же голова высоким лбом с начисто бритой макушкой.