– Да брось, – отмахнулся настоятель, но, взглянув в окно, замолк. Он мог поклясться всем чем угодно, что такого просто не бывает. Это же утренняя служба, мать ее. Рассвет, солнце должно бить прямо в окно! – Как? – только и смог пробормотать он, вставая со стула.

– Вы уже закончили? – спросил Костя, заглядывая в исповедальню. Не обращая внимания на ошарашенное лицо попа, он подошел к настоятелю вплотную. – Надо б причастие провести, а то все ждут.

– Хорошо, – Сергий помотал головой, стараясь выкинуть из нее дикую мысль, что все слова, сказанные мужчиной, – правда. Может, тучка большая набежала? Всяко же бывает. Выйдя в общий зал и встав к иконостасу, он обратился к пастве: – Братья и сестры. В этот день, дарованный нам самим господом… – он старался отрешиться от посторонних мыслей. Вести себя как обычно. Но даже тысячу раз произнесенные слова теперь имели немного иной смысл. Служки и хоровые послушно вышли ко всем. В зале стало хоть немного больше народу. Он перестал казаться совершенно пустым. – …и сын его пожертвовал собой ради нас, грешных… – И все равно ощущение нереальности происходящего, возникшее после того как батюшка выглянул в чернеющее окно, не спешило уходить. – Во имя Света и сына – его духа. Аминь.

Десяток человек повторили за ним, завершая молитву. И только ревизоры стояли в стороне, молча глядя на обряд очищения. Но стоило настоятелю положить первой девочке из хора на язык просфору, как они зашевелились. Бывший военный толкнул локтем лысоватого, и они пристроились в конец очереди. Что ж, их ждет разочарование. Обрядом пренебрегать не позволено никому. Будь то старый, молодой или начальник. Обойдутся без божьего хлеба и крови.

С удовольствием посмотрев, как Евгения проглатывает плоть бога, не жуя, далеко высунув язык и широко открыв рот, он с сожалением отпустил девушку. Ситуация была совершенно неподходящей, но ряса все равно оттопырилась. Надо бы снять напряжение позже. Дав Егору запить просфору разбавленным вчетверо вином, настоятель благословил его и закрыл оставшиеся хлебцы крышкой.

– Не понял, – в замешательстве остановился перед алтарем Илья. – А?..

– Прошу прощения, но обряд причастия един для всех, – с улыбкой сказал настоятель. – Вы можете причаститься завтра. После исповеди.

– Да как ты смеешь? – набычившись, пошел на него Михаил, но старший остановил его рукой.

– И все же нам хотелось бы получить хлеб и вино сейчас, – настойчиво проговорил он, подходя вплотную. Сергей чуть отшатнулся под таким напором, но тут же взял себя в руки.

– Никаких исключений. Наш бог един для всех, и способ к нему обратиться тоже един. Вначале…

– Чушь, – рассмеялся клерк. – Свет не настолько дик, чтобы ставить ритуалы выше нужд и зова его детей. Мракобесие!

– Ну, раз так, то и общайтесь с ним напрямую, – сказал, пожав плечами, Сергей. Он передал чашу с вином и просфорами послушнице. Чтобы она отнесла их в кельи. Но Илья схватил девочку за плечо, почти вырывая атрибуты святой литургии из ее рук. – Что вы себе позволяете? – возмутился настоятель, помогая служке высвободиться. Однако дары божьи остались в руках ревизора.

– Что за черт, – пробормотал бывший военный, разжевывая пластинку, – это же обычный хлеб.

– Может, дело в вине? – не унимался Михаил, отпивая из чаши. – Да нет. Тоже самое заурядное.

– Не смейте так говорить, варвары, – гневно оборвал их Сергей. – Кто вы вообще такие?!

– Как же мне надоел этот болван, – вздохнул клерк, подходя к настоятелю. – Может, пора уже?

– Да, пожалуй, мое терпение тоже на исходе. – Мгновенно оказавшись рядом, Илья схватил попа за рясу на груди: – Отвечай, где ядро?