Он столько сил потратил, чтобы не показать его в то время, когда отдающий рядом приказ очень хотел его увидеть, а она так ничего и не поняла. Как такой служить?

– Тогда показывай, – велела Витория и перестала его гладить.

Оценить легкую ласку ее рук по-настоящему удалось, только когда рук рядом не оказалось, но Экатор послушно сел на кровать и прикрыл глаза.

Витория с интересом наблюдала за тем, как он словно перекатывал во рту шарик, потом – за движением челюсти вперед, а потом выпучила от удивления глаза. Демон открыл рот, высунул язык и… острый кончик черного языка потянулся вниз, вдоль обнаженного тела, достал до уровня груди, затем до пупка и замер, едва не коснувшись бедра. Это черное склизкое полуметровое нечто явно не было создано из магии.

Что сказать она не нашлась, даже не заметила вопросительный взгляд, зато Экатор не стал долго ждать, свернул язык словно в рулончик и… будто проглотил.

«Что ты такое?» – думала Витория, уставившись на раба на кровати. Она заранее знала, что теперь ее до конца жизни будет мучать вопрос: как такой язык помещается в теле? Зато и вопросы об интересе всяких извращенцев вмиг отпали.

– Хорошо, – задумчиво сказала Витория. – На самом деле ты удивительно хорошо держишься…

Экатор растерянно на нее посмотрел и на всякий случай поджал губы, немного от страха, немного от волнения. Ждать от этой госпожи можно было чего угодно, а полагалось не ждать, а следовать. Собственное волнение даже раздражало.

– Иди к стене, как в кабинете, – велела она, отступив к окну.

Экатор даже выдохнул с облегчением. Мир на мгновение прояснился. Сейчас она его накажет, потом, если повезет, разрешит продолжить работу, ну или запретит, но, по крайней мере, он надеялся на четкую ясность в собственном ближайшем будущем, спрыгнул с кровати и спокойно уперся руками в стену. Чем и как его будут наказывать, значения, в сущности, не имело, главное, что госпожа много отвлекается от дел из-за него, а он тут простыни портит и засыпает без разрешения. Таким плохим рабом Экатор уже больше сотни лет не был, а как это исправить и сам не знал.

Только к тому, что было дальше, Экатор оказался не готов. Страшная госпожа подошла к нему и осторожно подула на его шею. От легкого дыхания едва колени не подкосились, а она еще и руки ему на грудь положила, стала так близко, что ткань ее платья на груди не касалась спины, но дразнила обещанием прикосновения при каждом ее вдохе.

– Тебе когда-нибудь доставалась награда за особые успехи? – спросила она.

У Экатора его длинный, когда-то очень болтливый язык стал поперек горла. Он осторожно попытался обернуться, чтобы понять хоть что-то, но ногти магессы впились в его грудь, не царапая, но странно дразня.

– Не дергайся, – велела ему Витория, улыбаясь. – Твоя задача стоять смирно, ну и лучше не шуметь, хотя не обязательно.

После этих слов стало совсем страшно, а еще очень стыдно за этот страх. Зажмурившись, он опустил голову и даже дыхание затаил, чувствуя, как к его груди прикасаются теплые женские ладони.

– Ты не ответил, – напомнила Витория очень тихо, прошептав эти слова на ушко и радуясь, слыша в ответ тяжелый взволнованный выдох. Хотя догадывалась, что не о какой награде рабу у отца и речи быть не могло, но вдруг для особенного были исключения.

– Он не наказывал меня, если я все делал хорошо, – очень жалобно и тихо ответил Экатор. – Мне этого хватало… с хорошей работой, конечно… с моей.

Он сбился и умолк, зажмурившись пуще прежнего. Эти руки были слишком ласковыми. Гладили его грудь и шею, плечи и живот. Их прикосновения дразнили тело, возбуждали, особенно, когда она ногтями проводила по животу.