«Сам бы пилотировал, было б спокойнее».

«Кто ж тебе в прошлом году не давал? Теперь летай пассажиром».

Я двинул рычажок газа вперёд до упора. Быстро набирая обороты, взвыл мой «Райт-Циклон». Обычное покачивание на мелких ухабах переросло в душевную тряску. Мелко задрожала овальная баранка управления, принявшая вибрацию от элеронов и руля высоты. Вдруг сидящая на парашюте пятая точка прекратила скакать, остался лишь зуд в ручке и на педалях. Мы в воздухе!

Сквозь чаячий изгиб крыла и туманный круг винта виден И-15 майора. Я чуть нагнал его и сбросил газ. Скорость двести, высота растёт понемногу. Чуть качнул педалями и ручкой, машинка слушается! Правда, если заложу крутой вираж или, тем более, в штопор сорвусь, даже не представляю, как она себя поведёт и, главное, как тогда с ней справлюсь.

Идём по прямой. Подобрав газ, чтоб не отстать и не таранить ведущего, осмелился вбок глянуть. Мать-перемать, полный восторг! Вроде ж ничего особенного, железная дорога на Минск да так называемое «шоссе», римляне и то лучше укладывали. А с высоты – натуральное волшебство, будто превратилась Советская Белоруссия в игрушечную страну. Машинки, паровозики, домики, их хочется пальцами взять, рассмотреть и переставить. Вон, центр виден, белые церкви, старая крепость и казармы, наследие царских времён.

Высота метров пятьсот, человечков видно отчётливо. Руками машут. Украдкой посмотрев на майорский истребитель, я чуть нос задрал и ручку вправо-влево. Крыльями покачал, значит. Глядите, люди добрые, пролетариат трудовой, как сталинские соколы охраняют мирное небо… Тьфу, нахватался комиссарских штампов, скоро сам в них поверю!

Подгорцев между тем заложил весьма неглубокий вираж, широким полукругом разворачиваясь влево. Я – за ним, примерным пионером. Перед капотом проплыл западный горизонт, там затаилась Германия и находится цель моей миссии. Но бросаться на врага, едва самолётом владея – даже не самоубийство, просто глупость.

Днём у Бобруйска ориентироваться просто до ужаса. Большая река, железные дороги. Чесслово, и без комэска не запутался бы. Горькое разочарование только, что воздушная сказка заканчивается.

Я притёр машину к полосе без козла… почти. Биплан чуть подпрыгнул на передних стойках и опустился на три точки. Обождал, пока скорость упала, начал змейку выписывать. Как и на взлёте – впереди ни хрена не видно.

Лётный шлем взмок, хоть выкручивай. Обтёр макушку рукавом, снова шлем на голову нахлобучил – честь отдавать, рапорт оглашать командиру отряда. Подгорцев подтянулся.

– Ну, доволен, настырный?

– Так точно, товарищ майор. Навыки восстанавливаются. Прошу согласовать график подготовки. Хочу подтянуться до полётов в составе звена и эскадрильи.

Отцы-командиры тихо застонали. У отрядного рука дёрнулась. Похоже, хотел мне в морду засадить, едва сдержал порыв.

Решив больше не назоляться, я отправился в столовую, где ощутил себя героем дня. Ну, будто с боевого вылета вернулся, покрошив «Цепеллин» и двух «Фоккеров» в придачу. Это же заурядный тренировочный полёт, без сколько-нибудь серьёзных пилотажных фигур! Ну, будто бы пешком прошёлся. Самолётный по-пешему.

Залив в бак тарелку борща, откинулся на стуле.

«Болван же ты, Мудаков!»

«Что обзываешься?» – прокряхтел бывший хозяин тела и несостоявшийся политработник.

«Добровольно отказался от такого счастья!»

«Вроде Божьей Благодати?»

«Зря ёрничаешь, безбожник. В Благодати соединены все радости, земные и возвышенные, кроме грешных. Стало быть, восторг от полёта тоже в ней есть. А тебе лишь бы выпить и потрахаться».

«Может, отметим сегодня? Ребята нехорошо косятся…»