Доктор Иоганн Фауст мрачно молчал. Повисла неловкая пауза.

– Вот темный народ-то у вас в Средневековье, – злобно сказал Шеф, отворачиваясь от лекаря. – Отлично, будь по-твоему. Сера так сера.

Он извлек из кармана коробок охотничьих спичек, щепотью выгреб оттуда двадцать штук – и разом зажег их, лихо чиркнув об коричневую полоску.

– Ну что? – спросил Шеф с издевкой. – На этот раз сомнения отпали?

По «каменному мешку» пополз сильный запах серы.

– Оооо… – застонал доктор, падая на колени. – Оооо… повелитель зла.

– Дошло, – обрадовался Шеф. – Удивительно, до чего человечество обожает театральные эффекты. И почему народ всегда впадает в экстаз от плохо пахнущей серы, рогов и декоративных полетов голых ведьм на метле? Мы просто посидеть и выпить пива не можем? Фауст, ты какое предпочитаешь?

Фауст тупо мычал, с немым обожанием глядя на Шефа.

– Никакое, – огорчился тот. – Тогда культурная программа закончена, переходим к делу. Чего ты желаешь в обмен на свою бессмертную душу?

Доктор с изяществом ящерицы подполз к шефским ботинкам.

– Значит, так, – сказал он, загибая мизинец. – Хочу денег…

– Эк удивил, – заметил Шеф с некоторой усталостью. – Думаешь, ты один такой? Деньги – понятное дело. Это все?

– Нет-нет, – поспешно завертел головой Фауст. – Мне нужно удивлять людей. Хочу иметь возможность совершать те чудеса, которые творил Кудесник. Ходить по воде, кормить толпу пятью хлебами, воскрешать мертвых.

– Это не ко мне, – отрезал Шеф. – У Кудесника на такие штуки пожизненный копирайт, поэтому извини, он меня засудит за нарушение авторских прав. Давай лучше сделаем по-другому. Ты сможешь с серьезным лицом врать о своей гениальной способности изгонять бесов и улучшать экономику. А люди станут безоговорочно верить в каждое твое слово. Доказывать делами необязательно. Обычно взамен души такую фишку у меня просят видные московские и американские политики. Но для тебя – без проблем.

– Ты употребляешь странные слова, – воззвал с пола очухавшийся Фауст. – «Копирайт», «фишка», «политики»… это особые фразы для вызова демонов?

– В некотором роде, – небрежно согласился Шеф.

Доктор прищурился.

– А тот ли ты, за кого себя выдаешь? – ткнул он крючковатым пальцем в направлении собеседника. – Боишься Кудесника… я-то думал, ты всемогущ.

…Его тело взвилось в воздух, врезавшись затылком в неровный потолок, в лицо дохнуло пламенем – волосы бороды свернулись в колечки от жара. Горло сжала когтистая лапа, глаза лекаря выкатились из орбит: гость, тихо восседавший на скамейке, вдруг обернулся двухметровым монстром.

– Не тебе, смертное ничтожество, сомневаться в моем могуществе! – клыкастая пасть Шефа раскрылась, обдав Фауста смрадом гниющих трупов.

Помещение наполнилось запахом гари, стены, крошась, задрожали.

– Нет, нет, Хозяин! – отчаянно, по-заячьи заверещал Фауст. – Прости меня! Пожалуйста, прости! Ты велик, а я жалок. Пощади своего глупого слугу!

…Шеф разжал когти, и доктор плюхнулся на каменный пол, сотрясаясь в сухом кашле. Вытерев лапу о волчью шерсть на груди, руководитель Города вернулся на прежнее место. Его глаза горели красным огнем, длинные желтые клыки торчали из-под верхней губы, как у дикого кабана. За горбатой спиной полукругом раскрылись перепончатые крылья с острыми шипами.

– Дебилы, – бесился Шеф. – Попсу им подавай – иначе не верят.

Хрестоматийное обличье повелителя зла умиротворило Фауста: он честно полагал, что уверенность стоит и синяков на горле, и жестоких ушибов.

– Я могу продолжать? – подобострастно спросил он.

Шеф снисходительно моргнул.

– Я хочу иметь отличную память, – вякнул доктор, громко чихая от запаха серы. – Такую, чтобы запоминать наизусть целые книги.