– Нет, – возразила Хилари, – нет, это не так. Ее словно что-то грызет изнутри. Я в этом уверена. Почему она сказала: «Если бы она только встретилась со мной»?

– Почему истеричные люди говорят странные вещи?

– А почему она сказала нечто вроде: «У меня больше не было такой возможности, он об этом позаботился»? И несколько слов о том, что он, слава богу, не узнал меня, иначе ни за что не оставил бы нас наедине. Почему она так говорила?

Генри пожал плечами.

– Если у тебя сумасшедшая жена, ты будешь изо всех сил стараться, чтобы она не беспокоила людей. По-моему, это понятно. Думаю, у нее на самом деле душевное расстройство.

– Ни за что не вышла бы замуж за Мерсера, – сказала Хилари.

Генри расхохотался:

– Ничуть в этом не сомневаюсь!

Рискуя приобрести косоглазие, Хилари бросила на него взгляд, которому долго и упорно училась. Она скопировала его у известной кинозвезды и теперь хотела знать, какое впечатление он произведет на Генри. Но он, похоже, даже не заметил ее стараний. Ее бесенок решил отомстить, позволив себе еще одну остроумную тираду:

Он пропел это едва слышным шепотом прямо в ухо Хилари. Искра гнева грозила превратиться в пожар. Генри просто чудовище, настоящее чудовище. Мужчины в фильме падали к ногам главной героини. Нет никакого проку и дальше строить Генри глазки. Даже если он окажется последним оставшимся в Лондоне мужчиной, она ни за что не выйдет за него. Уж лучше быть замужем за Мерсером. Хотя нет, ничуть не лучше. По спине побежали мурашки, и она поспешно пояснила:

– Ты понимаешь, что я хотела сказать? Думаю, такой человек, как он, любого способен довести до сумасшедшего дома.

– Значит, ты согласна с тем, что она больна?

– Нет, несогласна. И чем больше Мерсер пытается меня в этом убедить, все время твердя о безумии своей жены, тем меньше я ему верю.

Генри поднялся.

– О чем ты?

– О Мерсере. Генри, его зовут Альфред. Разве это не ужасно?

– Хилари, он тебя преследовал?

Она кивнула:

– Да, дорогой, я же тебе сказала, и довольно долго. Думаю, он шел за мной от Солуэй-Лодж до Пинмэнс-лейн, где я села в автобус. Он говорил почти всю дорогу и постоянно твердил, что миссис Мерсер не в своем уме. Когда он произнес это в шестой раз, меня стало мучить любопытство, зачем он это делает.

Генри сел на ручку кресла позади нее. Мир за пределами комнаты перестал для них существовать.

– Возможно потому, что это правда, – ответил он.

– Или же потому, что это ложь.

Их плечи соприкасались. Она обернулась, сердито сверкнув глазами и приготовившись к жаркому спору, но Генри не собирался ругаться. Он обнял ее в такой же непринужденной манере, как это было во времена их помолвки, и произнес:

– Странно.

– Что именно?

– То, что он следил за тобой.

Хилари кивнула. Рука Генри пришлась очень кстати: на нее было удобно опереться.

– Он узнал, что это я ехала в поезде. Уверена, он угрозами заставил эту бедняжку рассказать ему. Он, вероятно, хотел узнать, не сообщила ли она мне какую-нибудь информацию, и попытался убедить меня, что в любом случае ей нельзя верить. А если бы ему действительно удалось заставить меня поверить в ее болезнь, Генри, разве ты не понимаешь?

Рука Генри пододвинулась чуть ближе.

– Не знаю, может, она и вправду сошла с ума, – ответил он. – Но это странно. Он следил за тобой сегодня?

– Да, сегодня. Как раз перед тем, как я пришла сюда. Почему ты спрашиваешь, Генри?

– Странно, он убеждал тебя в этом как раз в то самое время, когда Берти Эвертон пытался то же самое внушить мне.

Хилари подскочила так внезапно, что упала бы, если бы Генри не подхватил ее.