Свой испуг и страшную ночь Домино не считала наказанием. Она называла это «вероятным сбоем в цепи». Не привыкшая сдаваться без боя, Марта предпочитала сражаться до последнего патрона, последнего вздоха, стона, хрипа. Детство на рабочей окраине научило ее многому – использовать в драке каждый подвернувшийся предмет; обманывая противника, расслабляться на секунду и тут же давать сдачи, когда этого уже не ждут.

«Мы еще посмотрим, чья возьмет, – думала женщина и, оглядываясь на храпящего Бориса, усмехалась. – Этот уже мой. Приз получен, и назад я его не отдам!»

Рано утром, когда Гольдман еще спал, Марте позвонил Гудвин.

– Вова, как девчонка получила пистолет?

– Вынула из Бориной борсетки, когда мы уже обратно в машину усаживались.

– Направила на вас и угрожала?

– Да.

– Чем? Милицией?

– Нет. Говорила, что ее парень в десанте служит, вернется и того… нас замочит…

– Понятно. До города вы ее довезли?

– А Борис тебе ничего не рассказывал? – удивился Гудвин.

– Нет, у него от страха все путается.

– А-а-а, – протянул Гудвин. – Она ствол на нас направила и в лес убежала.

– У девчонки сумка была. Где она?

– В машине осталась.

– Что в ней? Документы есть?

– Да какие документы. Картошки пара килограммов и зелень.

– А где же она деньги на проезд держала? – удивилась Домино.

– В платье карманы глубокие, – буркнул Вова.

– Жаль, – отрезала Марта. – Теперь придется в деревню ехать, сельчан расспрашивать…

– Я уже об этом думал, – согласился Гудвин. – Позвоню сейчас одному человечку, пошлю туда. Он все выяснит.

– Человек надежный?

– Да. Я ему наплету с три короба, мол, в деревенскую красотку влюбился, ищу теперь. Скажу, чтоб по-тихому все выяснил, не светился.

– Это хорошо-о-о, – протянула Марта. – Теперь о главном. Тебе в городе показываться нельзя. Дай мне телефон мента. Не твоего чистого, а делового. Я с ним свяжусь, попрошу узнать, зарегистрировала ли девчонка заявление об изнасиловании. Есть надежда, что девчонка к ментам не пошла. Жертвы насильников не любят лишних разговоров. – И тихонько добавила: – Тем более что у нее парень в армии служит, а в машину вы ее силком не тащили…

– Сейчас позвоню своему человеку…

– Погоди, – перебила Марта. – Когда девчонка в машину садилась, рядом кто-нибудь был? Провожал, видел…

Гудвин замялся:

– Вроде нет…

– Вова, ты что, под кайфом был?! – Гудвин не ответил. И Марта закричала: – Я же тебя просила! На такие дела под марафетом не ездят!!

– Домино, я только один косячок…

Марта швырнула трубку и буркнула: «Идиот!»

Борис Аркадьевич просыпался медленно. Казалось, ему было страшно открыть глаза, увидеть себя у Марты и понять, что все случившееся – не сон. Домино давно, по дыханию, догадалась, что любовник проснулся, но трусливо тянет время. Избавляя Гольдмана от неловкости, женщина стянула с него плед:

– Хватит притворяться, Борис. Вставай, умывайся и иди завтракать.

– Нельзя быть такой доброй, Марта, – не открывая глаз, прошептал Гольдман.

– Нельзя, – согласилась Марта. – Но приходится.

Через час Домино знала – заявление об изнасиловании зарегистрировано не было. Теперь, даже если девчонка пойдет в милицию, доказать факт насилия будут трудно. Вероятнее всего, придя домой, девчонка тут же залезла под воду и смыла все следы.

Говорить об этом Гольдману Марта не стала.

Завтракать Борис Аркадьевич отказался. Попросил наполнить ванну водой с успокоительной солью и до обеда скрывался под шапкой пены. Словно надеялся – карающая рука правосудия не вытаскивает из пены мокрых преступников.

Марта приготовила легкий диетический обед, продуманно-тщательно оделась и, зайдя к любовнику, села на край ванны.