«Ага, – подумал Ваймс, – какая-то игра».

Ладно.

Ваймс не особенно любил игры, потому что они собирали толпу, а толпа создавала работу для стражников. Но здесь-то он ведь не был стражником, правда? С этим странным ощущением Ваймс вышел из паба и стал обыкновенным зрителем. Он не припоминал, чтобы когда-либо им был. Он почувствовал себя… беззащитным.

Ваймс подошел к ближайшему человеку, который вбивал в землю колышки, и спросил:

– Что здесь такое происходит?

Сообразив, что говорит он как стражник, а не как обычный человек, он быстро добавил:

– Э… расскажите, пожалуйста.

Мужчина выпрямился. На нем тоже была разноцветная шапочка.

– Вы никогда не видели, как играют в крюкет, сэр? Да это же лучшая на свете игра!

Ваймс-в-отпуске изо всех сил постарался сделать вид, что его интересует продолжение. Судя по полной энтузиазма улыбке собеседника, тот намеревался изложить ему правила крюкета, желал он того или нет. «Что ж, – подумал Ваймс, – я ведь сам спросил».

– С первого взгляда, сэр, крюкет может показаться очередной игрой в мяч, где две команды борются друг с другом, пытаясь загнать мяч рукой, палкой или другим предметом в ворота противника. Но крюкет изобрели во время крокетного матча в теологическом колледже Святого Онана, в Хэме-на-Ржи, когда молодой священник Джексон Дрост, ныне епископ Щеботанский, взял свой молоток обеими руками и, вместо того чтобы легонько стукнуть по мячу…

Тут Ваймс сдался – во-первых, правила игры были сами по себе совершенно невразумительны, а во-вторых, молодой человек, исполненный крайнего энтузиазма, позволил энтузиазму взять верх над разумной необходимостью говорить по порядку. Поэтому поток информации периодически прерывали виноватые комментарии типа «ой, извините, нужно было сначала объяснить вам, что второй конус дозволяется не чаще одного раза за партию, и при нормальном течении игры бывает только один бугор, если только, конечно, речь не о королевском крюкете»…

Ваймс умер. Солнце упало с небес, гигантские ящерицы завладели миром, звезды взрывались и гасли, вся надежда с бульканьем исчезала в сточном отверстии забвения, газ наполнял поднебесье и взрывался, и возникали новые небеса, с одним заботливым обитателем, и новый диск, и было это хорошо воистину, и жизнь выползала из морей – или не выползала, потому что ее творили боги, это как вам угодно – и ящерицы теряли роговые пластины, ну, или не теряли, и превращались в птиц, а черви в бабочек, а яблоки в бананы, и какая-нибудь обезьяна вдруг падала с дерева и понимала, что гораздо лучше жить, не цепляясь хвостом, и всего лишь через несколько миллионов лет она придумала брюки, полосатые шапочки и, наконец, игру в крюкет, и вот, магически перевоплотившись, появился Ваймс. Чувствуя, как кружится голова, он стоял на деревенском выгоне и смотрел на улыбчивое лицо местного энтузиаста.

Он с трудом выговорил:

– Э… это потрясающе, спасибо большое, я жду не дождусь начала игры.

И подумал: сейчас хорошо бы поскорее пойти домой… но тут прискорбно знакомый голос за спиной окликнул:

– Эй, ты! Я сказал – ты, да, ты! Ваймс!

Это был лорд Ржав из Анк-Морпорка, яростный старый вояка. Без его уникальной стратегии и тактики несколько недавних войн не удалось бы выиграть со столь кровопролитным результатом. Теперь лорд Ржав сидел в патентованном кресле на колесах. Кресло толкал парень, чью жизнь его светлость наверняка превращал в сплошные страдания.

Но у ненависти обычно короткая жизнь, и в последнее время Ваймс смотрел на этого человека просто как на титулованного идиота, который с годами стал совсем беспомощным, хоть и по-прежнему обладал пренеприятнейшим голосом, похожим на лошадиное ржание. Этим голосом можно было валить деревья вместо пилы. Лорд Ржав больше не представлял проблемы. Скорее всего, оставалось подождать несколько лет, чтобы он навеки заржавел в бозе. И где-то в глубине своего неласкового сердца Ваймс по-прежнему испытывал легкое восхищение этим сварливым мясником, с его неувядаемыми амбициями и абсолютной решимостью ни за что и ни в чем не уступать. В ответ на то, что Ваймс, ненавистный стражник, стал герцогом, а следовательно, еще большей шишкой, чем он, Ржав, старик попросту сделал вид, что такого никоим образом не может быть, и неизменно игнорировал этот факт. С точки зрения Ваймса, лорд Ржав был опасным недоумком, но в том-то и заключалась проблема – он обладал невероятной, хоть и самоубийственной отвагой. Ничего страшного, если бы не гибель несчастных идиотов, которые следовали за ним в бой.