Но теперь-то не времена Римской империи! У нас крещены все или почти все, а вот воцерковленных людей – тех, кто на самом деле стремится построить свою жизнь по советам Церкви, а значит, изо всех сил пытается соблюсти заповеди Божии, молится, постится, регулярно исповедуется и причащается, – совсем немного. Сколько? Алеша Бондарь понимал, что ему не подсчитать самостоятельно, и потому он вынужден был принять цифру в три процента, которую называли другие священники. Ему она казалась завышенной – по его мнению, в родном Большеграде воцерковленных православных христиан всего лишь один процент, но, быть может, в стране просто попадаются города, где серьезных верующих больше. Тем не менее и эти люди, этот один процент, разобщены – соберутся на литургию, помолятся, что, безусловно, очень и очень похвально, но после разойдутся по домам, нередко даже не узнав имени тех, с которыми молились бок о бок. Хорошо ли? Семинаристу Алеше Бондарю казалось, что не очень.

Шло время. Позади остались учеба в семинарии, два года служения диаконом и несколько лет священником в большом Кафедральном соборе Большеграда. И наконец бывший Алеша, а ныне отец Алексий, стал настоятелем маленького храма и смог наконец осуществить свою давнюю мечту – устроить некое подобие древних агап.

Храм, собственно, был нетипичным – больничным. А что, в каждой больнице храм очень и очень нужен! Часто ведь как бывает – пока человек здоров, он в храм Божий ни ногой.

Но как заболеет всерьез, как смерть перестанет казаться ему чем-то невероятным и далеким, тут он и вспомнит о Господе. Вспомнит да и пригласит священника – к примеру, исповедаться перед операцией, а также причаститься и собороваться^>15. И хорошо, когда священник тут, на месте, в больничном храме, а не в другом конце огромного города.

В общем, руководство больницы выделило под храм несколько комнат на втором этаже, и это было прекрасно. В самой большой комнате устроили собственно храм – там молились, исповедовались, причащались. Комната рядом – тоже довольно большая – служила притвором, именно в нем проводили агапы. В притворе же размещалась и церковная лавка. Бывает, что в церковных лавках почти нет книг, за исключением молитвослова да нескольких акафистов^>16. Но отец Алексий настоял на том, чтобы книг в лавку завозили много и разных: когда человек лежит в больнице, то у него появляется избыток свободного времени, поэтому пусть уж любители почитать не детективчики листают, а книги серьезные – о Боге, о грехах, о спасении и о душе человеческой. Расчет оказался верен – книги в лавке покупали охотно. Некоторые пациенты больницы даже иногда заходили к отцу Алексию специально для того, чтобы обсудить прочитанное! Такие любители серьезного чтения нередко потом записывались в библиотеку при храме и постепенно приучались к христианской литературе.

Рядом с притвором были две маленькие комнаты. Одну оборудовали под библиотеку, также там устраивали на ночлег малышей, которым трудно выдержать большие ночные службы на Пасху и Рождество. Самая же маленькая комнатка была настоятельской – там отец Алексий мог и отдохнуть немного и поговорить с кем-нибудь из прихожан с глазу на глаз.

Таков был этот больничный храм, названный в честь святого Агапита – монаха и врача. Отцу Алексию очень нравилось, что храм был назван в честь именно этого святого. Имя Агапит и слово «агапы» ведь очень похожи, правильно? И происходят они от одного прекрасного греческого слова – ἀγάπη, которое означает «любовь». Очень красиво и очень символично!

Как уже было сказано, общие трапезы устраивали в притворе. Разумеется, отец Алексий не мог сказать, сильно ли они напоминают древние вечери любви «агапы» или не сильно. Тем не менее он был рад тому, что получается так, как получается. Когда заканчивалась служба, прихожане не расходились по домам (разумеется, кроме тех, у кого были срочные дела). Они ставили в ряд несколько столов, на которых раскладывали то, что принесли с собою из дому, – печенье, варенье, всякие прочие вкусности! Тут же кипятилась вода в большом чайнике и разливался чай.