– С главного? – оттянул тот воротник свободной рукой и наконец вытащил папку, пересев ближе к Воеводину и к нам с Камилем, куда следом подтянулись и остальные. – Главное, Семен Михалыч, это – тело. Мертвое тело.

– Одно? – скрестил руки Камиль.

– Вам мало, Камиль Агзамович?

Смирнов не мог удержаться, чтобы не продекламировать:

– Каждую секунду в мире умирает два чьих-то тела. Более десяти миллиардов человек с начала эры хомо сапиенсов уже отправились к праотцам. Все дело в отличии пунктов отправления. Как умерло ваше тело?

Пришедшие заерзали. А тот, что держал папку, поперхнулся.

– Мое пока еще живо. А вот это, – коснулся он папки, – и пятеро других – нет.

– То есть всего шесть жертв, – произнес Воеводин.

– Плюс-минус, – ответил военный. – Ну, пока шесть, – поправился он, – а сколько еще будет… не могу знать.

– Если вы насчитали шесть, – быстро глянул Воеводин на страницы папки и передал ее мне, – значит, нашли что-то общее между жертвами. Так что же это?

Открыв папку под умоляющие взгляды гостей, я посмотрела на Камиля. Он тут же расфокусировал взгляд, успев коротко кивнуть, и я перевернула титульный лист.

Передо мной лежало заключение патологоанатома по стандартной форме с заполненными вручную строчками и кодом МКБ‑10. На листе значился код смерти F99-F99.

Коды, начинающиеся на F, говорят о психических расстройствах и нарушениях поведения. Они начинались с нулевого и заканчивались девяносто девятым, но что значит цифра девяносто девять – последняя в списке, – я не помнила.

– Эф девяносто девять, – произнесла я шепотом, надеясь, что Камиль помнит их наизусть.

– Неуточненные психические расстройства, – быстро ответил он, – это причина смерти?

Я кивнула, рассматривая фотографию и короткий профайл жертвы.

Ею была москвичка, сорокалетняя женщина, учительница начальных классов, в браке, два сына и дочь. С фотографии на меня смотрела блондинка с короткой стрижкой. Никаких украшений и макияжа, открытая улыбка с крупными зубами и ровный спокойный взгляд.

Перелистнув страницу, я увидела снимки с места происшествия… Нет, меня не стошнило, не замутило, я не зажмурилась и не скривила рот. Я почувствовала особый удар в груди, когда сердце бьется о ребра, как о прутья клетки.

Мое сердце клюнуло меня острым клювом, но не чтобы причинить боль… нет. Оно словно бы рвалось наружу… прочь из клетки… Я начинала идти по следу.

Азарт.

Вот что это был за щипок под ребрами! И страх… что я не узнаю правды. Не найду художника представшей предо мной картины места преступления.

Фотографии были сделаны ночью. На дороге, скорее всего на магистрали, по которой передвигаются фуры на больших скоростях.

Это было очевидно, если рассмотреть останки женщины. Ее оторванная рука застряла под колесом машины. Череп и мозг размазаны по асфальту словно выпавший из рожка шарик мороженого, как и внутренние органы, прыснувшие на ограничитель между полосами движения. Номерки, обозначающие куски найденных фрагментов, судя по фотографии, клеили к бетонной стене, и на снимке, что держала я, значилась цифра восемьдесят четыре.

Органика, что некогда была улыбчивой учительницей первоклашек, оставила росчерк перевернутого грустного смайлика.

Женщину сбила машина. Фура. Тогда почему в причине смерти стоит код F99-F99, означающий неуточненные психические расстройства?

– Что это? – разговаривала я сама с собой.

Достав фотографию оторванной руки жертвы, я заметила что-то длинное, тонкое и такое знакомое вокруг сломанных костей погибшей.

– Пружина? Проволока? Что-то из-под фуры? – потерла я фотографию, представляя, что убираю с пружин дорожную грязь и кровавое месиво.