– Хорошо, не беспокойся, все сделаю. – Люба вытерла слезы. – Я там тебе передачу принесла, но они не взяли, сказали, все должно быть в прозрачных пакетах, конфеты без фантиков, взяли только одежду.

– Спасибо, – Анна с болью посмотрела на подругу, которая без конца вытирала слезы. А вот сама она не могла проронить ни слезинки. Все еще находилась в ступоре.

– Свидание окончено! – оповестил надзиратель.

Анна тут же встала.

– Ты не плачь, Любаш, и не вини себя. Так сложились обстоятельства. Ты главное верь, это не я. Я не виновата.

– Я верю! Верю, Анюта! Мы будем бороться!

***

В понедельник Алексей мчался на работу, презрев все дорожные знаки и светофоры, ему не терпелось приступить к расследованию. Да-да, он собирался заново провести расследование по делу «Репетитора». Собственно, это его работа: есть сомнения, значит, надо копать, проверять и перепроверять. Главное надо срочно найти серьезное основание для возобновления следствия.

Едва перешагнув порог кабинета, куда он пришел сегодня даже раньше, чем Лиля, он сел за стол, чтобы написать запрос в архив и тут с удивлением обнаружил прямо перед собой дело Загородней. Он даже присвистнул. Умница Лиля! И что он на нее набросился? Вот, обошлась как-то без официального запроса.

Забыв снять плащ, он тут же раскрыл папку. Ага, вот анкета на погибшего.

Как же так?! Почему он не обратил внимания на фамилию отца? Керкис – такая фамилия у погибшего, и в суде была его мать. Да, припомнил Алексей, он видел женщину в черном, которая периодически плакала и прятала лицо на груди у мужчины, который сидел рядом и обнимал несчастную, но это был не Самойлов. Адамов опустил глаза и прочитал. Ну точно, Наталья Керкис. Почему она Керкис? Он всегда думал, что она Самойлова. Неужели начала подводить память? Да ну, не может быть! Это его главная фишка. Просто он вообще не знал об этом факте и думал о чем-то другом. О чем? Да о своем деле. И почему он совершенно не интересовался его семьей? Вот так вот, погрузился с головой, копал вглубь и пропустил то, что было на поверхности. Хотя если бы не пропустил, что с того? Все равно все факты против обвиняемой…

Что же он еще упустил? Адамов снова открыл дело и тщательно, листок за листком прочитал все документы.

В кабинет заглянула Лиля.

– Вы уже здесь, Алексей Сергеевич? Доброе утро, – разулыбалась она.

Он даже не поднял головы.

– Лилиан Петровна, сделайте, пожалуйста, кофе. Двойной, – ответствовал начальник, опустив приветствие, ибо некогда!

Та надула губки. Мог бы и похвалить! Она в пятницу почти час уговаривала Руднева вернуть дело без запроса. Пришлось пообещать сходить с ним на свидание. Но начальство не оценило, впрочем, как и всегда.

– Лиля, как только появится Пашков, сразу направьте его ко мне.

– Хорошо, – обиженно ответила та и, поставив чашку на стол, скрылась за дверью.

Пашков появился только после обеда.

– Привет! – В двери показалась круглая русоволосая голова.

– А, Ростислав, заходи.

– Что такой серьезный? Что-то случилось? – деловито спросил помощник в тон начальству.

Адамову показалось, что помощник выглядит виноватым.

– Ты знал, – догадался он.

– О чем? – сделал невинные глаза тот, усаживаясь в кресло по другую сторону стола.

Адамов молча кивнул на дело.

– Слав, мы знаем друг друга сто лет.

– О чем ты? Не пойму.

– Прекрати. Ты знал, что Самойлов – отец погибшего?

– Ну, знал, конечно! Ты же мне дело поручил. Я отработал.

– Отработал?! – взвился Адамов. – Посмотри! Вот здесь! Что написано?

Пашков нехотя поднялся и, перегнувшись через стол, прочитал:

– Так… «Заключение: Отпечатки на орудии убийства нечеткие, смазанные. Кровь на одежде подозреваемой принадлежит убитому».